– Видишь ли, в чем дело, Дуг, – Габи продолжала гонять кусочки по тарелке. – Я тебе объясню, почему так долго молчала.
Вся моя педантичная натура буквально взывала к тому, чтобы немедленно убрать посуду со стола, выбросить остатки еды в помойное ведро и хотя бы залить тарелки водой. Но я понимал, что если сейчас начну наводить порядок, Габи опять замкнется в себе, и разговора не получится. Поэтому я постарался сосредоточиться на ее лице, хотя мой мозг просто разрывался при мысли о том, как человек в здравом уме может разговаривать о серьезных вещах над тарелкой с кусочками свинины в соусе.
– Ты знаешь, мы с матерью общались очень мало. Точнее совсем не разговаривали последние четыре года. Ее очень подкосил уход моего отца. Видимо, для нее это стало не только потерей мужа, но и несмываемым позором. Ведь католики не разводятся. Мама тогда была еще совсем молода, но вдруг в одночасье превратилась в старую кастильскую вдову. Оделась во все черное, заперлась в своем доме, перестала показываться на людях. Пока она не отослала меня в школу, жить с ней было, как в склепе. Естественно, потом я не захотела к ней возвращаться, а сразу взяла деньги, оставленные мне дедушкой, сняла квартиру в городе и поступила в школу медсестер. Но мы иногда приезжали к ней с Беном и Джо в гости, хотя это не были веселые визиты. Маме, правда, нравилось, что я вышла замуж за врача. Именно поэтому она так разозлилась, когда я сообщила ей, что ухожу от мужа и начала процедуру развода. Ты же знаешь, что в итоге Бен ухитрился оставить нас с Джо почти без гроша, несмотря на все собранные доказательства его измен и неэтичного врачебного поведения. А моя мать всю мою жизнь, сколько себя помню, проживала в своем поместье, доставшемся ей от родителей. Оно находится в Ковине, у самых гор Сан-Габриэль. Дом не особенно роскошный, его никогда не перестраивали и не модернизировали, а при маме он пришел в полное запустение. Но у нее есть земля, участки земли в горах, которые ей были совершенно не нужны, а их сейчас активно покупают инвесторы под застройку.
Габриэла сделала большой глоток вина и подвинула мне бокал, чтобы я наполнил его заново. Очевидно, она давно хотела поделиться с кем-то обидой на свою мать.
– Когда я ушла от Бена, то умоляла ее продать хоть клочок земли, чтобы я могла отправить Джо в хорошую школу и отложить деньги ему на колледж. Но она только сказала, что я сама виновата во всем случившемся. После этого я больше ни разу не переступала порог ее чертова дома. И вот, наконец, она умерла. В полном одиночестве, как того и заслуживала. Со мной связались ее поверенные. Мать не оставила завещания, а у нее была только я. Так что я стала ждать, пока будут улажены все формальности с наследством. Я хотела немедленно продать этот злосчастный дом и всю землю. Мне сказали, что сейчас я могу выручить неплохую сумму.
Габриэла внимательно смотрела, ожидая моей реакции. Не могу