В глазах Макса мелькнуло недоверие.
– Ну, и как у тебя – с ней?..
– Что ты имеешь в виду?.. Ты ревнуешь?.. Это – зря!
Макс обиженно надул губы.
– Это – почему же?
Видимо, Белов напрасно времени не терял.
– Ксю сказала, что всегда думала о тебе лучше, чем, как оказалось, ты есть на самом деле. После того случая… В общем, она не особенно знать тебя хочет!
– Ничего захочет!
В интонации Макса прозвучали угрожающие нотки.
– Ты это брось! Ксю я тебе в обиду не дам!
Но Чернов в ответ и ухом не повел.
– А я у тебя и спрашивать не буду!
– Да, ну?
– Баранки гну! Ты думаешь, она шашни с тобой водит потому, что всерьез тебя воспринимает? Экий, ты – наивный… Дурачок – ты с кулачок, Дэн!
– Тебе-то откуда знать, всерьез или нет?
– В книжке одной вычитал! – давясь притворным смехом, изрек Чернов.
Губы Дэна плотно сжались. Он едва сдерживался, чтобы не дать Максу хорошую затрещину.
– А как та книжка называется?.. Дашь почитать?
Всем своим видом Чернов выказывал превосходство над товарищем, так как считал себя более опытным в обращении с этими цацами или бигудями на цирлах, как он обзывал всех девчонок, чем Белов.
– Книжка-то – не моя… Библиотечная. Сходи и возьми.
Вечером того же дня, сразу, как стемнеет, они договорились встретиться, как прежде, втроем, возле сельского клуба, чтобы выяснить, что и по чем…
– Если, конечно, Ксения не будет против! – на всякий случай подстраховался Дэн, пообещав приятелю поговорить с девушкой.
– Скажи ей, что, мол, Чернов извиниться хочет! Сам не понимает, как так все получилось? – с угрюмым видом напутствовал товарища Макс.
8
– У меня такое чувство, что за мной с самого утра кто-то следит? Скажи, Арсен, с тобой ничего подобного не случалось?
Радеев на секунду задумался.
– Даже не знаю, что сказать!
– А ты скажи, как есть! Не бойся, по лбу я тебя за это не ударю…
– Еще чего! У меня лоб – не казенный!
– А вот, это – дудки! – возразил Переверзев. – Раз ты – на казенной службе, значит, и мозги у тебя – казенные! То-то я достучаться до них никак не могу!
– Так, я и говорю, что по лбу, это вам не в колокол ударять! Все одно, кроме колокольни, звона никто не услышит!
– Так и ни к чему, чтобы кто-то еще слышал…
– Пастве от такого звонаря никакого проку!
– Проку!.. – передразнил Переверзев. – Надо ж, чего он захотел!.. Уголовный сыск – это тебе не хот-дог в бумажной обертке, а убийца – не продавец фаст-фудов!
При этих словах Радеев, который отбивался от нападок шефа, как мог, сделался, словно рак вареный.
– Вы, уж, простите, Никанорыч, но чем нотации