Из детства у меня остались воспоминания о походах на байдарках и на лошадях, сотни прочитанных книг и яркие сны. Сказать по правде, я так и не научился учиться. Школьная программа укладывалась в голову как-то сама собой, и корпеть над учебниками мне не требовалось. Конечно, это расхолаживало, но зато мне удалось прочитать огромное количество интересных и нужных книг.
Дворовый футбол, мальчишеские игры и неизбежные драки были неотъемлемой частью моей насыщенной событиями юности. Дядька молча ухмылялся, гладя на синяки и ссадины, но однажды, заклеивая пластырем очередные раны, он заявил, что пора бы мне научиться постоять за себя. Вскоре я понял, что сказал он это всерьёз, и последующие семь лет каждый вторник, четверг и субботу дядя Коля лично занимался со мной отработкой самых экзотических приёмов борьбы. После этого его высокий авторитет и вовсе взлетел до небес. Я сразу понял пользу этих занятий и самостоятельно ежедневно выполнял его непростые задания. На улице сверстники меня не боялись, но задираться перестали. Несколько раз мне довелось применить дядькину науку на практике, после чего даже взрослые мужики нашего двора стали уважительно пожимать мне руку.
Однажды зимой, на своё шестнадцатилетие я сам себе сделал подарок и приволок домой безжизненный старый мотоцикл, выменянный у соседа на собрание сочинений Конана Дойла. Дядька нахмурился, поворчал, но, скатав ковёр, расстелил посреди комнаты брезент, на который взгромоздил дохлый аппарат и приглашающим жестом указал мне на него. Он не поленился целый день, молча, простоять у меня за спиной, глядя, как я терзаю машину. А потом ещё пару недель он терпеливо объяснял мне потрясающие тайны работающего на бензине железа. Весной на зависть всем дворовым мальчишкам, я рассекал пространство на самолично отремонтированном драндулете. Короче, всё, что я умею делать руками и головой я обязан своему замечательному дядьке.
Моя молодость пришлась на эпоху перемен, о которой мудрые китайцы давным-давно сказали, что не дай бог жить в такие времена. По большому счёту хитрые азиаты оказались правы. Изрядно помотавшись, и набив необходимую порцию шишек, я всё-таки нашёл свой путь. Однако уверенности мне это не добавило, поскольку над страной уже занималась мутная заря капитализма.
Слава богу, эпидемия потребительства лично меня не коснулась, ведь к барахлу и деньгам я всегда относился спокойно, считая высшей ценностью личную свободу. Но, как выяснилось, и её оставлять без присмотра было опасно. То изящная женская ручка норовила положить её под каблучок, то к ней протягивал волосатую лапу какой-нибудь начальник. Оба варианта не оставляли свободе никаких шансов, поскольку