– Я не хочу делать военную карьеру, – торопливо доложил Алексей.
– А чего ж тогда на войну пошли?
– Испытать себя. И послужить правому делу.
Агафонов посмотрел парню в глаза, словно хотел понять, где тот соврал. А может, его покоробило «правое дело»? Наконец поручик сказал:
– Хорошо. Поступайте в команду левой колонны. Сочините рапорт, я отдам его на подпись капитану.
– Есть!
– И… держитесь там ближе к Калине Аггеевичу.
– Есть!
Так для вольноопределяющегося Лыкова началась новая жизнь на войне.
14 апреля Рионский отряд взял с боя позицию на высотах Муха-Эстаде и остановился для перегруппировки. Пассивная фаза затянулась на две недели. Это было вызвано отвратительным состоянием дорог в захваченной местности. Штабисты и интенданты с ужасом обнаружили, что на границах Турецкой Гурии все дороги кончаются. Начали четверить обозы[8], но и это не помогало. Единственное удобное шоссе идет в Батум вдоль моря, и пользоваться им нельзя – обстреляют броненосцы. А в горах только вьючные тропы! Русские вступили в совершенно дикую горную страну Аджарию. Она не предназначена для военных действий крупными силами. Северная часть Аджарии называется Кобулетия. Она, в свою очередь, делится на Верхнюю, горную, и Нижнюю, приморскую. Кобулетия населена воинственным и храбрым народом. Этнически это грузины, но принявшие магометанство. Кобулетцы ненавидят всех. Даже турок они едва терпят, как единоверцев. А православных уже много лет грабят и разоряют, воруют в Гурии женщин и детей, занимаются контрабандой. Молодчество развито в Кобулетии в высшей степени. Здесь разводить скот и заниматься земледелием считается делом чуть ли не позорным. Вот грабить и убивать – совсем другое! Настоящий джигит не опускается до мирной жизни. И таких джигитов там около десяти тысяч. Есть еще большой поселок Цихисдзири, населенный черкесами. В шестидесятых годах они бежали из Западного Кавказа в Турцию, спасаясь от русских штыков. Кто не смог убежать, погиб. Сейчас в самой Турции черкесы освобождены от воинской повинности. Вместо этого они охотно идут в иррегулярную кавалерию, в башибузуки. Ненависть их к русским общеизвестна. В османской армии они лучшие наездники и разведчики. Пленных не берут, раненых добивают с особой жестокостью.
Вот такие силы – кобулетцы и черкесы – стояли сейчас перед Рионским отрядом. У себя дома они знали каждую тропинку и каждое дерево. Театр войны представлял собой узкую полосу земли, зажатую с трех сторон горами, а с четвертой – морем. Вся она или поросла вековым лесом, или была непроходимым болотом. Малярия таилась под каждым кустом. Ядовитые испарения косили людей много быстрее, чем турецкие пули. Каждый день в отряде кого-то кусали ядовитые змеи, которые кишели здесь на каждом шагу. Тарантулы и фаланги заползали в палатки и жалили людей. Снабжение двадцатитысячного войска превратилось в неразрешимую задачу. Сена в Кобулетии нет вовсе, поскольку нет лугов. Лошадей пришлось кормить галой – местным просом – и стеблями