– Красиво заливаешь! – хмыкнул Трюфик. – Где это видано, чтобы муравьи здоровенного дядьку подняли и унесли?
– Между прочим, муравей – самое сильное насекомое, – заметил Тёма. – Он поднимает груз во много раз больше собственного веса!
– Ну, не знаю, – продолжил Яшка, – хотите верьте, хотите нет, только когда соседа нашли, он весь был под большущим муравейником, одни галоши наружу торчали. По ним его и узнали. Видно, галоши муравьи не осилили. Я же говорю – уж больно галоши хорошие были.
Тем временем все головешки в костре догорели, и он превратился в большую груду пепла, а это значило, что картошка уже испеклась. Ребята от долгого ожидания успели как следует проголодаться, и теперь горячая картошка, посыпанная крупной солью, была им долгожданной наградой в конце длинного, интересного дня. Кто ел печёную картошку прямо из костра, тот знает, что нет ничего вкуснее на свете. С чем можно сравнить наслаждение, когда, дуя на картофелину, и всё равно обжигаясь, перекидываешь её из руки в руку, счищаешь толстую чёрную корку, чтобы добраться до такой желанной белоснежной мякоти. Когда все, перемазавшись чёрной сажей, досыта наелись и отвалились от костра, они окончательно поняли, что день удался. Завалившись на траву и заложив руки за голову, Тёма смотрел в тёмное небо, усеянное ярко горящими звёздами. Он думал о том, что такого хорошего дня рождения у него ещё никогда не было. Павлик, который пристроился рядом с братом, положив ему голову на живот, тоже думал, что такую вкусную картошку не умеет готовить ни мама, ни бабушка Таня. Было совсем тихо, где-то вдали стрекотал кузнечик, и изредка был слышен шум припозднившейся машины. Глаза у ребят начинали слипаться, никому не хотелось ничего говорить.
Внезапный шорох в траве неподалёку вывел всех из оцепенения. Все прислушались. Шорох повторился, но уже громче и с другой стороны. Трюфик приподнял голову и спросил Тёму:
– Это что такое? У вас тут никакое зверьё не водится? Помоему, там, в траве, кто-то есть.
– Ещё как водится! – нехотя ответил Тёма. – Каждый вечер на дороге перед домом сидит заяц. Он иногда и под веранду забегает. И вообще из Пушного, со звероводческой фермы, в прошлом году убежали почти все звери. Они там разводили песцов, лисиц, соболей всяких. Вот они, наверно, по лесу и шастают.
– Я, в общем-то, зверей не боюсь, – успокаивая, скорее всего самого себя, сказал Трюфик, – но кто его знает, чего от них ждать?
– Никогда не жди ничего хорошего, – философски произнёс Яшка и зевнул.
Тёма тем временем потихоньку что-то нашёптывал в ухо Пашке. Тот внимательно слушал и молча кивал головой. Все опять затихли и прикрыли глаза. Спустя пару минут оглушительный визг Трюфика пронзил вечернюю тишину. Парни открыли глаза и увидели, как Трюфик, с широко разинутым