…Так мы и оказались здесь, после того как нас зашла проведать общая знакомая, не на шутку взволнованная тем, что не только Тоха, но теперь и я куда-то пропал. Хорошо хоть сюда отвезли, а не в какое-нибудь другое, ещё менее приятное место.
Находиться тут мне не нравится, и заняться, плюс ко всему, нечем – только сиди, страдай да думай. Но ничего не попишешь.
Однако скоро должны выпустить. А когда выйду, немедленно засяду за написание шедевров, что привиделись мне под воздействием чистых алкалоидов. Это будет прорыв, бомба! Свершившаяся мечта!..
Одно смущает: по-прежнему немыслимо тянет опробовать Тохино устройство, точнее – использовать, поскольку я его уже опробовал.
Тоха сидит рядом, неподвижно, и, будто мёртвый, остановившимся взглядом смотрит в стену. Бедняга! Он просто не знал, как пользоваться собственной гениальной придумкой! Но я-то другой, мне-то известно…
Ох, как голова болит! И все члены. Будто тело – не моё…
Всё, решено! Как только выпустят из вытрезвителя, помчусь на всех парах в Тохину квартиру – экспериментировать с устройством и алкалоидами, которые оно вырабатывает. Главное, не загреметь куда-нибудь ещё…
Но когда это кого-нибудь останавливало, тем более гения, хоть и немного искусственного? Нет, никогда! Судьба человечества и светлое будущее – превыше всего!..
Погрузившийся в бездну
Восставший может погрузиться в бездну,
а погрузившийся в бездну может вновь восстать.
(Говард Филлипс Лавкрафт, «Зов Ктулху»)
Видение будущего оказалось настолько ужасно, что я, сидя на полу, не выдержал наплыва образов и эмоций – заорал во весь голос. Это, конечно же, не первый случай, когда прозреваю время, но никогда ещё оно не набрасывалось с такой агрессивной безысходностью. Наверное, сошёл бы с ума – если бы уже не был сумасшедшим.
Как и любой шизофреник, застыл на месте, поражённый открывшимися картинами. А после принялся раскачиваться на месте, с одной и той же амплитудой, будто маятник, презревший законы пространства-времени. Туда-сюда, туда-сюда… бесконечно, безостановочно.
То, что видел, не просто пугало – приводило в трепет. Прекратив кричать, чуть не надорвав связки, всматривался и всматривался в проплывающие мимо рисунки собственного будущего, которые выглядели столь жуткими, что хотелось зажмурить глаза. Так и сделал; это ничего не изменило. Фильм в голове продолжал разматываться с привычной безразличностью к эмоциям и с невиданной ранее жестокостью, коварством. Я знал, что если не вынырну на поверхность реальности, то навсегда останусь внутри кошмара наяву. И заорал снова.
Кричал, кричал, кричал… звал на помощь бессвязными междометиями. Хотел оборвать вопль ужаса – и не мог. Неподъёмный страх мешал дышать, душил, намереваясь прикончить, а крик продолжал рваться наружу на огромных децибелах…
Вначале почудилось, что кто-то робко скребётся поблизости.