В биоконцентрат явно добавили соли и даже лимонной кислоты. «Неплохо живется на двести тридцать седьмом», – думалось Льву.
– Эх, хоть одним глазком глянуть бы, как там у вас, наверху, – мечтательно протянула хозяйка.
Гости не ответили. Им довелось побывать и на нижних этажах, они забирались и выше двухтысячных – везде находились те, кто считал, что «выше» значит лучше. Что еда там имеет вкус, а Самосбор не добирается.
– Сын с вами живет? – Лев решил перевести тему.
Валера помрачнел, выпил молча. Его жена встала, как бы невзначай отвернулась к плите. Стала протирать и без того чистые железные блины.
– Мы со Львом Николаевичем официально приносим соболезнования, – сказал Митяй, не переставая жевать.
Синицын сидел без движения, вперившись взглядом в стол. Тихо спросил:
– Вот скажите мне… Ликвидаторы тоже под вашим началом?
Митяй обдумывал ответ и собирался уже что-то ляпнуть, но Лев его опередил.
– Нет! – быстро сказал он. – Мы больше по хозяйственной части. По связям с общественностью. У ликвидационного Корпуса свое руководство.
И добавил, чтобы наверняка:
– Приказы отдаем не мы.
– Так и думал, – кивнул Синицын. – Вы с виду нормальные мужики.
После третьей он осмелел, больше не прятал глаза и не подбирал слов. Лев Николаевич смотрел на пустой граненый стакан, крепко зажатый в широкой ладони, на побелевшие костяшки и понимал, что продолжения разговора ему не хочется.
– Никто на этаже больше не скажет. Побоятся, – говорил Синицын, разливая по новой.
– Валера, ну не надо! – повернулась хозяйка, Лев заметил блеснувшие в покрасневших глазах слезы.
– Надо! – Валера ударил пятерней по столу. – И я скажу! А вы там передайте кому надо… Кто отвечает.
Он уперся локтями в столешницу и посмотрел на гостей.
– Озверели черные эти. Вкрай. Своих и чужих не различают. Прикладом можно получить ни за что. Уводят – ни за что. Этаж в бетон… – Его голос лязгнул ржавым затвором и оборвался.
– Передадим кому надо, там разберутся, – отозвался Митяй, доедая последние крошки.
– Да?
– Да.
Лев скосился на лицо товарища и дорого бы отдал за такую невозмутимость. У него самого от разговоров о ликвидаторах потяжелело в желудке, будто пирог разбух там, как в духовке, и похолодели стопы в начищенных туфлях. От взгляда на самогон стало только хуже. Вспомнилась странная соседка, ее пристальный взгляд. А вдруг догадалась? Сидят они здесь, жрут, пьют, а по коридорам уже стучат сапоги, несутся черные противогазы карателей.
– Покемарить бы часок, хозяин, – сказал Митяй, допив из своего стакана и явно намереваясь продрыхнуть до следующей смены.
Синицына отправилась в комнату готовить места, Валера закурил. Лев вышел в прихожую, подозвал товарища. Сказал ему тихо:
– Давай уходить. Неспокойно мне.
– Чего? Сам говоришь, последний этаж в блоке. Надо отлежаться…
– Не знаю… – Лев неловко