– Я видела это кино. Смешное.
– Ну вот, так оно и есть.
– А Вы, Евсеич, простите меня, разве в студенчестве босиком не бегали? Вспомните!
– Я в эти годы по Гулагам развлекался, – поскромничал Евсеич, и проверил оловянную пуговицу на прочность пришития. – Вот же старая, говорил ведь: поднови френч!
***
Заверещали пружины выхода в свет.
– Мог бы подождать за дверью со своими мокроступами, – возмутился Егорыч, выйдя из умного тревела, – что они о нас подумали?
– Мебель не ломай! Побереги силушку для Варшавы.
– Сам бы помог, а я с бумагами.
– Печати веса не весят!
– Плевать. Ты сибирякам масть порушил. Чё вот попёрся! Я бы один…
– Оплочено всё, – ответил Бим, – и терпенье, и за ковёр тоже. Я что, под дождём должен мявкать? Я кошка тебе?
– Кот весенний, да. Марки манул.
– Ага, заманул, понимаю… Киску эту… Они, черти, кланяться нам должны… Москвички, бля. А, если совсем по–приличному, то коньячку налить и в диванчик усадить.
– Усадили, чего ещё?
– Про кожаный говорю.
– Не говорил.
– Ну, думал.
– А с чего же бляди? У них работа такая… ясная. У неё, у Настьки… Чай предлагали, чего ещё?
– А с того и должны. Правила вежливости.
– С кофейком и пирожными? С лимончиками? В кожаный диванчик? Хе, с подушечками? Одеяльца пухового? Обогреватель под пятки, да?
– А хотя бы и так! Не диспансер…
– Может, девочку на диванчике? Может, гондончик на золотой тарелочке?
– А ты как думал!
– Ну, даёшь!
– Ха–ха–ха.
– Диспансер. Бывал что ли там?
– Смотря в каком.
– В том самом?
– Это тайна Тортилы.
– Ха–ха–ха.
– Оплочено всё, ты не думай!
***
Пока Бим с Егорычем прохлаждались по тревелам, Ксан Иваныч заправился бензином, под завязку как всегда.
Малёха сидел рядом с папой и жевал пирожок с капустой из владимирского «Пельменя».
«Мойдодыр» лежал на фартуке багажника: подсыхал, открытый на странице с Тотошей, Кокошей и мочалкой–словно галкой.
Бим и мисс Фру
«Дорогу от Москвы до Бреста Бим помнит. Но помнит смутно. Звуками. Как путешествие ёжика в тумане как путешествие ёжика ёжика ёжика… В тумане тумане тумане..».
К.Е. Туземский.
ЗГЕ, в.1.15
В башке, с самого утра, вместо блюзовых рапсодий от табачника Ларсена, тяжёлый блэк энд рэп–рок:
– Фрустрация, фрустра… фрус… брус… блэк… брэк – орут и машутся.
– Цэребряные цицьки дро Франценбаум бумкали бо бискам, бо ушамблям, бо челюсти чо в черебе, – балаганят.
– Алло, Рейсфедер? Адвокат ты или кто? Где мои зубы? Что? В мои лета не должно сметь… в ноздрях суждение иметь? Какого Фуя? В багаже поискать? Я? Обкурился? Поллюценогеном? Сам ты Молчалин шуев!
И так далее. Искали