Молния Зевса выстрелила навстречу. Еще не приземлился, как глаза ослепил неистовый свет, меня бросило прямо в дверь и вместе с ее обломками вышвырнуло в коридор.
Я открыл глаза. Моя рука крепко сжимала пропуск в новый мир. Вокруг дымились разбросанные щепки, пахло жареным мясом. Мои лицо и грудь горели, словно их лизал огонь. Горло обжигало от лихорадочного дыхания. Силы покидали тело, хотелось покоя, хотелось спать. Вот какая ты, Смерть?
Из гостевой доносилась похвальба Зевса:
– Она – моя! Я сжег подлеца! Афродита – моя!
– Ага, щас.
Свистнула сталь, следом загремели громовые раскаты, затрещал разбитый камень. Клубы дыма и пыли повалили в коридор, а вместе с ними выскользнула и Афродита. Глядя на мой сожжённый жезл, богиня грустно улыбнулась, и коридор словно поглотили сумраки.
– Такое сокровище сгорело, – вздохнула Афродита. Богиня согнула тонкий стан, длинные пальцы ловко выхватили талон из моей руки, не касаясь волдырей на ожогах. – Хороший мир, мне больше подойдет, чем тот холодный. Раз гулял с рассеченной задницей, ты, видимо, не знал: мы теперь можем умереть. Веры людей больше не хватает ни на что. Даже самого понятия веры больше нет.
В гостиной за спиной богини снова раздался грохот. Афродита покачала головой.
– Мужчины. Вечно дерутся. Лишь один ты был другим, – сука-богиня послала мне воздушный поцелуй. – Прости, надо бежать, – в фиалковых глазах снова появилась грусть. – Жаль твою елду.
– Жаль, недососала, – прохрипел я еле слышно.
Афродита звонко засмеялась и уже подняла ногу, чтобы переступить меня и двигаться дальше в мире Рок, который должен быть и, правда, не такой плохой, раз ради него стоит убить бога сношения с потрясающей елдой.
Резко стукнуло дерево по кости. Афродита застыла, глаза ее затуманились, красная струйка шустро побежала с макушки по золотым кудрям. Богиня рухнула на меня, лицом на мой обожженный жезл. Решив, что вряд ли блондинка решила завершить прерванный миньет, я поднял глаза.
Шакалья голова Анубиса обрадовала меня как никогда.
– Знаешь, похоже, ты ее убил? – прохрипел я.
– Этот посох и создан убивать ночных змей, – проворчал собрат по пантеону и отбросил деревянный посох в сторону. Анубис без труда взял меня на руки и пошел со мной по коридору. – Какой мир?
Моя голова подскакивала в такт широким шагам и качалась на изгибе мускулистой руки. Жар колол кожу.
– Рок.
– Хороший мир, – кивнул шакалоголовый. – Не зря ты по пантеонам таскался.
Кучика. Гнев в словах, боль во взгляде. Искренняя любовь в действии.
На самом деле боги покровительствуют именно тому, о чем думают? Может, я не бог сношения, а глупости?
Мои губы с трудом разлепились:
– Я любил не тех.
– В новом мире у тебя будет возможность исправиться. Но ты не исправишься, Бесстыдный.
Взгляд мой метался вместе с безвольной головой. На гладком