Касаясь щекой моего соска, Дрося взглянула на меня снизу-вверх.
– Так ты не ответил! Кто ты? – спросила она, борясь с возбуждением. – И почему один и голый?
Я улыбнулся Дросе и ее суетливым мыслям.
Все люди, пусть даже у них растут кроличьи уши, как стеклышки – просты и прозрачны.
Вовсе не от тревоги Дрося стопорила процесс. Какая уж тут тревога, когда не больше четверти часа назад она баюкала в ладошке мой член. Только любопытство и нежелание показать свою доступность. Все-таки те же четверть часа назад Дрося заявляла, что девица. Теперь приходится ломаться.
Я прочистил горло и произнес возвышенно, будто сектант-евангелист:
– Будь спокойна, дева. Ты в надежных руках, Дрося-Кося, – сказал я, вынимая ее титанические груди из тесной обертки сарафана. – Я – Мин, бог любви и желания. Бог страсти и жара в чреслах. Оружие мое – да, на него сейчас ты смотришь и облизываешься – не забирает, а дарует жизнь. Сегодня день моего рождения в вашем мире, поэтому лицезришь ты меня нагим. И честь тебе досталась немалая – стать первым моим последователем. Соверши со мной обряд зачатия и обрети благословение.
– Но я не могу, – хихикнула полуголая Дрося. Ее белые полушария с бурыми торчащими от возбуждения сосками колыхались, как густые облака. – Мне батюшка запрещает до свадьбы.
Моя улыбка стала шире. Поглаживая одной рукой мягкий шар, другой я продолжил расстёгивать пуговицы сарафана на твердом животе.
– Так в чем дело? На свете столько видов брака. Давай выберем самый удобный. К примеру, девадаси.
– Что есмь?
– В одном из народов моего прошлого мира девадаси – девочки, с рождения посвященные богу. Как будто замужем за ним.
– Ой, не надо за бога! Вдруг убиет, если не понравлюсь, – замахала руками Дрося. – За бога я боюсь!
– Так я то и есть бог. За меня же не боишься?
– За тебя не боюсь, – задумчивая морщинка рассекла загорелый лобик девушки. – Ты – вот какой щупленький и слабенький, ладошкой как комара прибить раз плюнуть. А за бога боюсь.
Я пожал плечами. Как раз дала о себе знать оставшаяся у меня сила, о которой говорила синигами. Выражался этот талант в способности видеть у людей ауры влечения. Сейчас вокруг ушек Дроси пульсировала алая корона – двенадцать клиновидных зубцов на обруче. Указывающий в мою сторону зубец горел ярче прочих, словно вкрапленный рубин. Сомнений нет: Дрося хочет меня. Ей по нутру именно щуплые и слабые, они понятны в отличие от странных богов с их неясным всемогуществом.
– Ну,