Зверь снова издал рык и не спеша направился в чащу.
…Его нашли через три дня у костра. Митрич нашёл. Саня, уснувший в палатке, отравился газом от неисправной горелки, а Андрей получил в грудь все шесть пуль мистера Брайдена.
Самого Алекса отправили домой, продержав в психиатрической клинике Новосибирска шесть дней. Что так сильно повлияло на его сознание: то ли вид зверя, то ли его голос, то ли ещё что – неизвестно.
Васенька
Я видел его здесь три раза.
Этого человека в парке. И он всегда сидел на лавочке.
Парк, скорее небольшой сквер, огороженный забором из высоких железных пик, располагался на углу Печорской и Архитекторов. В ограде образовались две прорехи, позволяющие срезать угол. Но главное, пожалуй, была тень от каштанов и кленов. Я нырял в эту тень, оставляя остальным прохожим, бредущим по тротуарам, невыносимую августовскую жару.
В глубине сквера скрывалось в листве двухэтажное здание желтого цвета. Что в нем располагалось, я не знал.
Человек был необыкновенный.
Когда я в первый раз прошел мимо него, ноги стали ватные, словно попали в смолу или патоку. И перед глазами как пелена, или густой туман. Так бывает.
Второй раз я попробовал пройти мимо этого места быстрее, и мне показалось, что тот человек улыбается.
Да, он смотрел прямо на меня и улыбался.
И сегодня он сидел на своем обычном месте. И лавочка была самая обыкновенная. Знаете, какие раньше делали лавочки – из разноцветных реек, закрепленных на чугунных витых ножках.
Я поравнялся с ним и вдруг понял, что он вовсе не улыбался. Не знаю, что со мной произошло, черт ли дёрнул, но я остановился и выпалил:
– Послушайте, как вы это делаете?
– Что? – спросил он.
Я вновь почувствовал эту вязкость вокруг, но лишь на мгновение. Это быстро прошло.
– Вот вы же не улыбаетесь. Но я абсолютно уверен, что именно улыбаетесь.
Он посмотрел на меня так, как смотрят птицы.
– Как вас зовут?
– Меня? Аркадий.
– А меня Василий. Присаживайтесь рядом, тут уютно.
Я сел на теплые деревянные брусья лавки. Он был одет в простые серые брюки и белую рубашку навыпуск с короткими рукавами. На вид лет пятидесяти. Волосы седые, чуть вьющиеся, в беспорядке. Руки, помнящие физический труд, на удивление чистые.
От него пахло ландышем.
– Хорошо, правда? – сказал он.
– Что, что? – раздраженно переспросил я.
– Лето, прохлада, воздух. Здесь белка живет, но сейчас она спит.
– Вы сейчас не улыбались?
– Нет. Это вам кажется.
– Почему мне это все время кажется? – глупее этого вопроса я ничего не мог придумать.
– Потому что я знаю один секрет, – сказал он просто, – хотите, я вам его скажу?
– Хочу.
– Люди хотят справедливости. Они хотят того, что не существует.