кроватями и дорогой выпивкой, не сумели приучить Дмитрия к новой роли рок-идола. На сцене он повелевал десятками тысяч перевозбужденных фанатов, готовых разорвать его на сувениры, а, возвращаясь домой, он надевал затасканную футболку и растянутые треники, доставал из холодильника бутылку дешевого пива и включал Deep Purple – музыку, которая за все эти годы смогла надоесть одной Полине, да и то она только молчала и улыбалась. У нее хватало забот с детьми.

      За стенами началось легкое завывание ветра, и Дмитрий удовлетворенно улыбнулся: наконец-то, дождался. Этот вой отдаленно напоминал рев толпы, встречающей их в аэропорту или поджидающей возле гостиницы: не столь внушительной, как на стадионе, но доставлявшей все же определенное беспокойство.

      Степан давно смирился с тем, что от лица группы всегда выступал Дмитрий, хотя в первые годы их сотрудничества за лидерство на сцене пришлось побороться. Басист и основной автор, приведший в группу уже третьего по счету вокалиста, не желал уступать ему свои позиции фронтмена, пусть это и противоречило здравому смыслу: кому, как не вокалисту, выходить на диалог с публикой? Предыдущие солисты не возражали и мельтешили где-то в задней или боковой части сцены, пока Степан тряс своими потными черными патлами, выводя бешеный ритм на басу. И только Дмитрию удалось переломить ситуацию, правда, на это ушел не один год беспрестанной борьбы. Он отпихивал Степу назад микрофонной стойкой, он танцевал безумные танцы, он пел так, что публика не сводила с него завороженного взгляда, забыв об аккордах басиста. И он победил. Степа занял место в дальнем углу сцены, а «Гаррота» взошла на мировой олимп. И с тех пор этот рев преследовал их повсюду. Рев, столь сильно теперь напоминавший завывание волн перед штормом.

      Дмитрий сплел руки на груди и прикрыл глаза. Шторм вызревал, набухал чудовищным бутоном, готовым раскрыться мрачным цветком, рвавшимся сквозь толщу океана прямо из породившей его преисподней. Тяжелые волны застывали в воздухе инфернальными лепестками, хищно оплетающими маяк со всех сторон. Маяк, казавшийся теперь крошечным выступом, едва заметным шипом в непролазном морском бурьяне.

      Дмитрий медленно поднялся: виски снова сдавило железным обручем. Рев нарастал: море звало его к себе. Звало выйти на сцену и дать еще один – последний – концерт. Возможно, даже лучший в его жизни. Он достал из шкафа спасательный круг и с трудом протиснулся в него, предварительно облачившись в старый дождевик смотрителя. «Я всего только на пару минут, – уговаривал он сам себя. – Просто посмотрю, что там творится».

      В первые секунды он хотел юркнуть назад и захлопнуть дверь, приперев ее шкафом: шторм созрел и готовился прорваться ядовитыми подземными соками. Одна из медленно и пока еще лениво катившихся волн обрушилась прямо на площадку, окатив Дмитрия с ног до головы, и он ощутил, как на какую-то долю секунды его сердце остановилось от ужаса. Небо, еще пару часов назад радовавшее золотистыми бликами заката, вновь слилось по