– Прости меня, – снова прошептала она. – Я не умею по-другому.
– А хочешь? – мягко спросил он.
– Хочу … наверное, – прошептала она и слезы покатились с ресниц.
Кузнец выглядел жутко усталым. Он не спал уже сутки и валился с ног. Присев рядом, он пощупал ее лоб.
– Тебе надо поесть, – сказал он так же мягко.
Арон помог ей сесть и налил в глиняную миску содержимое котелка. Трясущимися руками, Сольвейг пригубила ее и, пряный, дымящийся бульон смягчил ее пересохшее горло. Тепло медленно разлилось по нутру. Сначала согрелись ноги, потом потеплело в плечах. Вскоре на лбу проступил мелкий пот. Прикончив почти весь котелок, Сольвейг блаженно завернулась в одеяла и снова прикрыла глаза…
– А ты светишься в темноте…
Арон прощупал ее лоб еще раз, он был горячим. А тело ее трясло мелкой дрожью.
– Ты еще бредишь.
– Нет… – прошептала она. – Ты светишься….
Арон потянулся устало. Кризис видимо миновал, бестию больше не рвало. Хорошо, что ночью была гроза и никто не слышал ее икотного рева. Пришлось здорово попотеть, чтобы удержать ее в беспамятстве, особенно, когда она задыхалась. Сколько же было потрачено сил…
Накормив валькирию, кузнец тоже поел. И теперь глаза его сами собой слипались. Дождь монотонно стучал по крыше и ставням, солнце и не думало выглядывать из-за туч. Как же хотелось спать! Скинув на ощупь свои сапоги, Арон избавился от сорочки, будто веревкой, сдавившей его грудь, и повалился на софу, уснув раньше, чем голова коснулась постели…
Дрожащая, Сольвейг, выкинула подушку из-под его головы и не слишком бережно подтянула парня к себе под одеяла. Было очень приятно прижаться грудью к его теплой спине, а руками обнять сильное тело. Согревшись живой теплотой, она перестала дрожать. Вдыхая слабый аромат его чистой кожи, она забылась спокойным сном.
Глава 10. Слезь с меня.
Арону не приснилось ничего. После тревожной бессонной ночи, он не уснул, а упал в бездонную яму. Общение с валькирией само по себе стоило огромного труда. Только одно то, что она ходит голой, постоянно сбивало с мыслей. Он то и дело ронял взгляд на ее выдающиеся прелести. А они, к слову, были куда крупнее чем у обычной женщины. Когда настроение ее менялось соски твердели, грудь набухала. На простынях и мебели то и дело возникали влажные следы от ее промежности. При его немалом росте, она, все же была на голову выше. Но пропорции оставались неизменны, разве что ноги длиннее… А значит и грудь ее и бедра и… все что прилагалось к ним не могло оставить его равнодушным. Ровно, как и ее необычная кожа и крылья за спиной. В довершение ко всему скверный, взрывной характер, смешанный с высокомерием и грубостью… Однако, она прекрасно понимала, что пока не может обходиться без него. И