– Девятнадцать тысяч, – поправляет она меня.
Я роюсь в картотеке. Обнаруживаю там немало достойного внимания. (Например, «Катехизис еврея в СССР», изданный для служебного пользования.)
Через какое-то время (не в кипиш) мы с рыженькой стали друзьями, без служебных романов.
Так я стал единственным читателем библиотеки нашего ТВ.
– Роскошно! Нет слов! – сказала Бела. – Как соль на рану. Про «без служебных романов» напоминает липовые бредни.
Алма-Ата и всё связанное с ней представлялось теперь, в 1997 году, не иначе, как из другой жизни.
И дымящиеся почти на каждом углу мангалы, и аппетитные запахи жареной баранины на тлеющих саксаульных углях. И сам шашлык на алюминиевых шампурках стоимостью в 25 копеек за штуку (к мясу обязательно подавались хлеб и лук, нарезанный большими кольцами, уксус, соль, перец). И заснеженные вершины Тянь-Шаня, которые можно было наблюдать из окна и зимой, и летом. И моя сумасшедшая работа, от которой не было покоя ни днём, ни ночью. И наша с Белой квартира, превращённая, по словам жены, «в проходной двор», и неизменное место для ночных посиделок, когда вино лилось рекой и разговорам не было конца. И мой вечный дефицит времени.
Всё это было из другой жизни. Из другой и далёкой.
– У тебя на всё хватает времени, – возмущалась тогда жена, – на всё, кроме семьи. Ты даже нашёл время, чтобы испоганить нашу входную дверь. Не без помощи, конечно, твоих «калек» – собутыльников.
В той, другой жизни Бела всегда старательно выговаривала вместо слова «коллега» слово «калека». Для неё два эти разных слова стали иметь одну смысловую нагрузку.
Да, Эпопея с входной дверью – это что-то!
Идея «реставрации» входной двери нашей квартиры стала результатом коллективного творчества (Борьки Левитина, Кости Куратова, Генки Морева и других наших «калек»).
Сначала кто-то (не припомню кто) принёс холст с копией картины Шишкина «У калитки»: на первом плане – разумеется, калитка, а за калиткой – дремучий лес, как символ опасности и тревоги. Сюжет, короче говоря, известный.
Копию картины мы укрепили в середине нашей входной двери, со стороны квартиры. Боря, приняв в тот день (насколько я помню) лишний стакан портвейна, сформулировал концептуальную особенность такого решения следующим образом:
– Если город считать лесом, то за дверью нас, то есть нашу «искалеченную» женой Макса компанию, подстерегают непредвиденные страшные Страшилки, называемые жизнью.
Зачин получился интригующим.
Левитин продолжал:
– Так вот, там, значит, за дверью – «лес», здесь – мы. И мы не можем обойтись без вылазок туда, за дверь: это – охота! это – добыча! это – пища! это – азарт! это, в конце концов, одно из условий нашего существования. Но только лишь возвращаясь из «леса» назад, за «калитку», мы можем чувствовать себя в безопасности!
Даже Аякс, наш буль (флегматичный участник наших посиделок), застыл,