Нинка отчаянно хотела лишь одного – побыстрее избавиться от Туськи, и наконец, побыть одной, попить кофе в тишине. Пока так тихо и спокойно в доме, пока не пришла с тренировки Сашка и не принесла с собой раскаленный хаос. Но подруга никак не затыкалась. Нинка начала демонстративно красить глаза –хоть так дать понять бестактной Туське, что пора уже реально и честь знать. Туську это нисколько не смутило, она продолжала.
– Однажды Окопян избил меня до полусмерти и запер в погребе. У нас во дворе был тайный погреб. Остался то ли со времен войны, то ли предки мужа вырыли яму в голодную годину. Сейчас никто уже точно не скажет. Зеленый люк незаметно лежал рядом с колонкой с водой, его замаскировали под канализацию. Там издревле хранили запасы на случай всемирного потопа все Окопяны. Погреб был прикрыт крышкой от обычного уличного люка, покрашенного зеленой краской, а под ним была огромная яма. Чтобы спустить в нее, надо было очень аккуратно проползти пару метров вниз по металлической лестнице. В тот день в порыве гнева Артур швырнул меня туда с размаху, я проломила голову и сломала руку. Муж оставил меня там истекать кровью.
Я лежала на полу, глядя вверх на многочисленные банки с солениями и вареньями, многие из которых были заготовлены еще полвека назад. Как Алиса в стране чудес, я падала, падала вниз, в бездонную яму, а банки танцевали вокруг меня бешенную лезгинку. Постепенно я поняла, что силы покидают меня. Падая, я разбила большую банку с помидорами, и они красной жижей растеклись по полу, смешавшись с моей кровью. Не в силах пошевелиться, я дотянулась до большого острого осколка от банки. Было ясно одно – лучше так, чем истекать кровью по капле, медленно и мучительно. И тут вдруг из темноты вышла моя бабушка. Она присела около меня на земляной пол, оттерла со лба кровь и положила мою голову себе на колени.
– Держись деточка, скоро это все закончится. Нам дается ровно столько, сколько мы можем вынести. Ты сильная, малышка моя. И у тебя мой дар. Вспомни мои слова, когда окажешься подо льдом. А сейчас, давай-ка, бабушка тебя заплетет. Какие красивые у тебя волосы. И мягкие, словно шелк.
Я помню, что она запела старинную колыбельную песню, укачивая меня. Невыносимая боль сразу прошла, растворилась в темноте подвала, будто исчезающая струйка табачного дыма. И тогда, я впервые остро почувствовала, как тонка эта грань между миром живых и мертвых, как близко находится