Хонер схватился за горло; его явно тошнило. Рина картинно обняла гидролога:
– Видите – ему плохо! Вы решили нас отравить своей рыбой?!
Фьют глядел с подозрением. Раздулся, потом выпустил воду с громким «Пуфф!», так что край мантии заходил волнами. Прощёлкал:
– Льюит говорит, ты охотилась на одного из его учеников. Там, в Привратных Покоях. У тебя было вот это.
Он нырнул задним щупальцем в толпу, отобрал нечто длинное у солдата, обвинительно кинул перед медузой.
Сачок.
Рина закусила губу: она ведь действительно пыталась поймать «краба», когда только вплыли в злополучный пещерный зал. Врать нельзя.
Значит, придётся говорить правду. Вздохнула:
– Я учёный, специалист по морским беспозвоночным. Животных собираю, да, но не для еды, а для коллекции, всего пару экземпляров одного вида…
– Коллекция? – Фьют стал возбуждённо-оранжевым. – Поехали!
Небрежными взмахами он заставил солдат расступиться. Планария всколыхнула боковые плавники, понеслась через длиннющую площадь к приземистой и широкой скале со множеством круглых окон. Они располагались в четыре этажа, через окна свободно скользили мелкие осьминоги, держа по устрице или по две. На вопрос «Что это?» октопус ответил:
– Устрицы запоминают нужные сведения, откладывают слоями на раковине. Чтобы дольше сохранить информацию, надо переписывать в кристалл.
Пока он объяснял, Рина через известковую трубочку пила воду из «нимба». Вода была чуть кислой и казалась потрясающе вкусной; словно ручеёк в пустыне, она лилась в горло и тут же, кажется, впитывалась. Трубочку торговцы сделали из полипа, снаружи она оплыла, будто свеча.
Хонер еле дождался своей очереди, жадно припал к питью и замычал от наслаждения. Октопус пообещал, что скоро принесут ещё нимб, так что воду можно было не экономить. С гордостью сообщил:
– Вот и наш музей.
Перед входом-аркой пришлось слезть с планарии, пойти по колено в воде; купол медузы плыл вместе с людьми. От движения и холода сустав снова принялся ныть, но Рина не обращала на него внимания. Музей? У осьминогов? Неужели?!
– Моё любимое место. – На коже Фьюта бродили лиловые узоры; казалось, он ностальгически улыбается. – Смотрите, здесь и ваши предки есть.
Они вошли в круглую пещеру, по размеру не уступающую центральному залу Национального музея естественной истории в Вашингтоне. Посередине стояла прозрачная прямоугольная глыба, в ней разевала трёхметровую пасть тёмно-коричневая акула – судя по короткому закруглённому рылу, Тихоокеанская полярная, но настолько огромных особей людям ещё не встречалось.
Вдоль стен тянулись ряды экспонатов: глубоководные зубастые рыбы-удильщики, длиннющая мурена с застывшей ненавистью в маленьких глазках. Ухватив передними лапками ракушку, выставил усатую мордочку калан – морская выдра.
Когда зашли за акулу, Рина ахнула: не может этого быть! В другой глыбе шестиметровая самка стеллеровой коровы качала на ластах детёныша