О, помнишь ты бабулино хозяйственное мыло?
Оно отлично справится, отмоет все без мук.
И для горшка, и чайника, и для лица и рук!
Наконец-то вдалеке под нами открылся великолепный вид на аэродром Райт-Паттерсон. Его опознавательный огонек на вышке вспыхнул зеленым, а затем, обозначив его армейскую принадлежность, двойным коротким белым.
Миссис Молино страждет в долине,
Язвой замучена ныне!
– Спасены! – Я, снизив «Сессну» до нужной высоты, зафиксировала ее. – Сообщи диспетчеру, что мы прибываем.
Натаниэль ухмыльнулся и, взяв в руку микрофон, произнес в него:
– Сабля Два-Один. Один-Шесть Браво запрашивает, как там у вас на базе с едой?
Рация в ответ затрещала, и из динамика раздался сначала смех майора Линдхольма, а затем он сообщил:
– Там есть все, чего пожелаете. И даже больше.
– И только-то?
– Если окажется мало, а вы действительно будете милы, то я даже поделюсь с вами снедью из пакета, что мне собрала на работу моя женушка.
Я рассмеялась вместе с Натаниэлем гораздо громче, чем шутка того заслуживала.
Натаниэль переключил радио на частоту вышки, и из динамика тут же раздался голос:
– Башня Райт-Паттерсон самолету, следующему курсом два-шесть-ноль на высоте восемь тысяч пятьсот футов. Немедленно назовите себя.
– Башня Райт-Паттерсон. На связи – «Сессна» Четыре-Один-Шесть Браво. Снижаемся с восьми тысяч пятисот на ваше поле. – Натаниэль летал со мной уже не раз, и общение с диспетчерами аэродромов превратилось для него в рутину. Он на мгновение опустил микрофон, затем, ухмыльнувшись, вновь поднял его. – И, Башня, у нас на буксире Сабля Два-Один.
– Сабля Два-Один Башне. Мы сопровождаем Один-Шесть Браво. Запрашиваем разрешение на посадку.
Я фыркнула. У пилота истребителя, поди, уже желваки ходуном ходили от того, что пришлось тащиться за столь медлительным и убогоньким самолетом, каким и была моя «Сессна», а тут еще и издевательская реплика Натаниэля.
– Один-Шесть Браво и Сабля Два-Один, Башня вас поняла. Один-Шесть Браво, следуйте на посадку. Имейте в виду, что у нас…
Мимо носа моего самолета пронесся ослепительный пучок света. Прозвучал отрывистый, похожий на взрыв бомбы звук. Самолет дернулся. Я немедленно выровняла его, и вдруг… Вдруг увидела пропеллер. Вернее, увидела то, что от него осталось, поскольку часть его просто исчезла. На понимание того, что произошло, мне потребовалось мгновение. Полоска света была камешком, и камешек этот врезался прямиком в нос моего самолета, снеся часть винта.
Вибрация двигателя передалась моей руке, вцепившейся в рычаг управления, а спинка кресла с силой врезала по основанию позвоночника.
Дальше будет только хуже, немедленно сообразила я.
Двигатель ходил ходуном и натужно стонал, и не исключено было, что от чудовищной вибрации он просто выскочит наружу. Я