Она была одета просто. Джинсы, белые кроссовки, рубашка.
Внутри у Пети что-то зашевелилось. Его сердце забилось чаще. Он буквально кожей чувствовал ее присутствие.
Ему хотелось с ней познакомиться. Ну и познакомимся. Мы же на работе. Зачем торопиться.
Они познакомились через несколько дней. Она первая обратилась к нему на ты. Она протянула ему руку, когда они представились друг другу. Маша. Ее звали Маша.
Она говорила медленно и тихо. Ее красоту покрывала меланхолия, делающая ее еще ужасней.
Он понял, что боится ее. Что чувствует себя с ней как маленький мальчик. Она выучилась на культуролога. Она любила читать. Она любила рисовать. Она любила шить.
Он действовал слишком быстро. Он вел себя как слон в посудной лавке. Он чувствовал, что косячит, боялся этого, ненавидел себя за это, косячил еще сильнее.
Он одновременно тянулся к ней, и боялся ее, убегал от нее. Но всегда возвращался. Он с одержимостью думал над каждым своим словом, над каждым ее словом, пытался понять, что значат ее слова, пытался понять, что значит ее поведение.
Она была холодной. И тогда он мучился как мальчик, которого не позвали на день рождения к лучшему другу.
Она была теплой, и он чувствовал, что может летать.
Ее красота была сильнее, чем оргазм от самого жесткого порно, когда ты не дрочил три месяца. Ее кожа слаще колы. Ее глаза глубже дна всех зависимостей.
Eternel. J’aimrais que tout ca soit eternel.7
Она выглядела как обещание счастья. В ее красоте было что-то классическое. Он чувствовал, будто находится рядом с ожившей статуей греческой богини.
Верить в то, что она реальна, было тяжело. Такого не бывает. Это невозможно. Невозможно быть настолько красивой.
Он чувствовал, что он падает, взлетая. Земля уходила из-под ног, он проваливался в страшную, чёрную, бездонную пропасть. От одного ее присутствия на его губах начинала плясать улыбка чеширского кота, нанюхавшегося валерьянки. Порно не помогало. Порно не вставляло так, как она. Порно мешало, ведь в последнюю секунду он всё равно видел ее. Ее спокойный, меланхоличный образ разрезал все его мысли. Он думал о том, как она выглядит Там. Что скрывается за этой рубашкой, за этими ужасно облегающими джинсами. Он мучился, как кастрированный кот, где-то в глубине всё еще чувствующий этот зов природы, но не могущий на него ответить.
Он провожал ее домой. Она не возражала. Она даже приветствовала.
Он писал ей ватсап. Она отвечала односложно. Он не понимал, как ему себя вести.
Он приглашал ее пообедать, просто, как коллеги. Она сказала, что у нее планы.
Она собиралась уволиться. Он чувствовал, что их время заканчивается.
Однажды вечером, сжираемый напряжением, он выпил бутылку шампанского, стоявшую у него еще с нового года.