Мы присели у барной стойки, за которой стояла полненькая коротковолосая женщина. Если быть точнее, она нагнулась и стала рыться в ящиках у стены, повернувшись к нам своей пятой точкой. Грин с наслаждением смотрел на неё и подмигнул мне, мол, оцени.
– Эй, милая, можно нам пинта-дубль? – Грин игриво усмехнулся. – И, причём, наливай-ка самое дорогое пиво в здании, детка! И-и-и всё это за его счёт!
– Так, так, так… – я не понял шутку и поднял свои ладони кверху. – Мужик, я ж не пью.
Женщина-бармен придвинулась к нам и приподняла брови, переводя свой нервный и усталый взгляд с Грина на меня – и обратно. Смотрела, как на душевнобольных.
– У-у, серьёзно, не пьёшь?! Ещё скажи, что не жрёшь, тёлок не долбишь! Так я тебе и поверил! – он положил свою руку мне на плечо, что меня чуть напрягло. – Да расслабься, дружище, я же шучу. Итак, сегодня я проставляюсь в честь приезда нашего нового гостя! За Стива, ёб твою мать!
Нам разлили золотой пенный напиток, который я никогда не переносил, но обижать старика не хотел и чокнулся с ним гигантскими стеклянными кружками. В них уместилось явно больше пинты. Противный вкус и пьянящий эффект, туманящий сознание, – вещи неприятные и не столь нужные для нормального времяпровождения. Но везде свои обычаи. Какие-то персонажи хмелят каждый день вместо воды, и для них это вполне приемлемо. Мне же нравилось быть трезвым всегда, а распитие я считал необразованностью и слабостью. Особенно – в моём деле.
– Доверься старику, будет весело! Ну, немножко, давай, ёп! – Грин вдруг загрузился и опустил голову. – Знаешь, у меня сын вот был, мелкий совсем. Всегда хотел с ним выпить, как тот вырастет. Хотя бы чёртов раз посидеть вместе в этом всратом баре и поговорить обо всём и ни о чём. Хотя бы раз..
Спрашивать, что произошло, я не стал. Это мир одиноких людей. Все кого-то теряют. Но мы теряем одних, чтобы найти других. Человеку нужно было выговориться на больную тему, ведь о чём он говорит, то его и заботит. Мужик заметно потускнел и чокнулся со мной второй раз «за здоровье», захлебнув свою оставшуюся порцию за три огромных глотка. Я же лишь пригубил, делая вид, что выпиваю вместе с ним.
– Дерьмо! – зачем-то заорал он в никуда, затем вытер пену с губ и посмотрел с горечью на меня. – Так это, о чём я, брат?.. Ах, мать его лютой стервой была. Неадекватной