Шляхта была настроена воинственно и требовала выступить сразу против всех врагов короля внутри страны. Баторий был иного мнения. Он полагал, что нужно действовать осторожно. С одними, по его мнению, следовало вести переговоры и простить им все ради блага Речи Посполитой, на иных повлиять лаской, к третьим отправить соглядатаев, чтобы потом разом подавить всякое с их стороны сопротивление, и только немногим он решился прямо объявить борьбу. Главу императорской партии – гнезненского архиепископа Якова Уханского – Баторий хотел сначала привлечь на свою сторону переговорами и обещаниями, но когда тот вздумал созвать своих приверженцев на съезд в Лович, он просто сообщил ему, что прибудет к нему на завтрак – во главе вооруженного отряда, – и архиепископ, поняв, к чему идет дело, смирился; за ним подчинились Баторию и все другие приверженцы Максимилиана.
Что касается Литвы, то один из самых видных ее представителей Ян Ходкевич, переметнувшись на сторону Батория, немало поспособствовал тому, что на съезде в Мсцибове Литва признала Батория своим королем.
С Пруссией Баторий вступил в переговоры, но они не увенчались успехом. Начались военные действия, которые продолжались до конца 1577 года. Эта война, потребовавшая присутствия самого короля на театре военных действий, отвлекала силы Речи Посполитой и не позволяла ему действовать решительно против самого опасного врага – московского царя. Баторий опасался, что Иван нападет еще до окончания перемирия, ибо приходили вести, что царь собирает войска с намерением вторгнуться в литовские пределы; поэтому король то и дело напоминал литовцам, что им следует быть настороже. Впрочем, срок перемирия с Москвой уже истекал, и Баторию приходилось предпринимать усилия, чтобы хоть на некоторое время отсрочить неизбежную борьбу из-за Ливонии.
Утвердившись на престоле, Баторий отрядил к Ивану посланников Юрия Грудзинского и Льва Буковецкого, чтобы получить от него опасную грамоту для великих послов, которых он намеревался отправить для переговоров о заключении мира между Речью Посполитой и Москвой.
Грудзинский и Буковецкий приехали в Москву 27 октября. Прежде чем представить посланников царю, им задали вопрос о происхождении Батория, объясняя, что царь желает поступать с ними согласно достоинству рода короля. Но Грудзинский и Буковецкий не захотели входить в объяснения.
Прием назначили на 4 ноября. Иван продемонстрировал всю пышность, блеск и великолепие своего двора, чтобы показать польским посланникам глубокую разницу между царским величием и положением их короля, которого он считал данником турецкого султана. Иван сидел на троне в великолепном одеянии