– Помнишь-помнишь. Ты пришел к нам в колледж. У всех нас была возможность с тобой поиграть.
– А, да, точно, – сказал он с видом гораздо более заинтересованным в том, что подцепил на вилку.
– Я была лучшей, – сказала Лорна, ожидая, что Марк подтвердит это кивком. Не подтвердил. – По крайней мере, ты говорил, что я лучшая.
– Конечно, ты была лучшей, – жуя, сказал он.
– И потом мы пошли выпить. Ты спросил меня, какой твой альбом нравится мне больше всех, и я сказала, что до того дня о тебе ничего не слышала.
– А вот это я помню. Меня очаровала твоя прямота и ужаснула твоя дремучесть – в равной мере.
– И потом мы… оттуда и далее.
“Оттуда и далее” означало, что на следующей неделе они играли вместе несколько часов в квартире в Мозли, где Марк в то время ночевал. Затем они начали записываться – удаленно: Марк слал ей файлы из своей домашней студии в Эдинбурге, а Лорна дома добавляла партии контрабаса. Так у них накопилось несколько часов музыки, которую в итоге свели в семидесятиминутный альбом для Маркова австрийского лейбла, и в процессе у них сложился стиль, в котором медленный амбиентный бубнеж, который Марк медитативно извлекал из своей гитары, подкреплялся и обогащался Лорниным вкладом на контрабасе – Лорна рассматривала его как мелодический инструмент, нередко задействуя смычок. Столь стремительно превратиться из многообещающей студентки в записывающуюся музыкантшу оказалось для Лорны чем-то потрясающим, но дело в том, что их дуэт оказался удачным – они с Марком попросту сразу же подошли друг дружке, и пусть британская пресса ими не заинтересовалась и дома концерты устраивать удавалось с трудом, продажи у их первого альбома в остальной Европе были очень даже заметные, а теперь и сами музыканты оказались в Вене, наступил первый день их шестидневных гастролей, и они стремились воссоздать вживую звучание своих студийных записей. В тот вечер, когда Марк отыгрывал очередное соло примерно на середине их сета, Лорна, глядя на него сбоку сцены, размышляла в который раз, как этот человек – этот толстый, небрежно одетый и вообще несколько сомнительного вида пошляк – умел, когда хотел, творить музыку, словно ангел, пальцами и педалями извлекая из своей гитары звуки целого оркестра, заполняя пространство сложными гармониями и обертонами, дробными ходами мелодий, и они держали молодую публику в некоем экстатическом трансе.
– Несчастное мудачье сегодня собралось, – сказал он Лорне, когда они сели после концерта ужинать.
– О чем ты говоришь? Они остались в восторге.
– Я не чувствовал, что мы от них много чего получаем в ответ, – сказал он. – Я в морге публику видал живее.
Сузанне совершенно откровенно оторопела – словно поведение публики было ее личной ответственностью, и Лорна бросилась ее успокаивать:
– Не обращайте внимания. Замечательная была публика. Замечательный вечер. Это он так благодарность выказывает, хотите верьте, хотите нет.
За