Анна Родионова – мастерски владеет ремеслом монтажа, а потому бесстрашно дробит повествование на мелкие эпизоды, выхватывая из рутины повседневности ключевые моменты, в которые ломается искусно выстроенная картина мира героев.
Ряд важных открытий совершает автор. Беспощадная в своей достоверности картина немилосердной реальности дана без обличительного пафоса. Внимательный взгляд автора исполнен сострадания ко всем героям. Это главная особенность новой прозы, так как автор равно жалеет всех – старых и малых, богатых и бедных, мерзких и прекрасных, потому что для нее все живые, всем больно и никому нет дела до чужой боли, а ей – есть.
Но отсутствие таинств не отменяет жизни. И хоть ничто не свято, жизнь продолжается. Несвятая жизнь грешных людей в темное время в нечистом месте. Это главная загадка прозы Родионовой – видеть, как тянется нить и чудо жизни длится. И узники у нее выйдут из тюрем, и больные исцелятся. Не все и не сразу, но кто-то спасется.
Миром маленького человека правит большое историческое время. Оно главное в густонаселенной, как коммуналка, прозе. Узнаваемое прошедшее. Но узнаваемое одним поколением: послевоенными детьми. В России такое поколение тоже было, но не оформилось, распалось на мелкие группы одноклассников-однокурсников, которые соберутся на вечер встречи на страницах новой книги Анны Родионовой. Еще год-другой, и текучая смола застынет, а поколение станет мухой в янтаре, – и сойдет со сцены. Но пока все живы, автор успевает сделать портрет поколения. Это проза эпохи поляроида – моментальный снимок. Безоценочное отражение – не злые, не добрые, а просто живые. И у читателя есть редкая возможность встретиться с собой.
Огромное скомканное историческое время расстелено автором на страницах книги, как простыня под яблоней, куда беспорядочно падают годы воспоминаний, стоит только героям тряхнуть ствол собственной памяти. Всплывает минувшее. И неотступно в нем присутствие высшей власти – отнюдь не божественной, а людской.
Поразительно точно передана атмосфера безнадежного разрыва поколений на уровне мелкой детали – гаджета, для которого и русского слова нет. Гаджет – это всё в одном. И оскорбительным является факт, что взрослые с такой мелочью не могут справиться. Техническая и цифровая революция властно вторгается в жизнь, создает новый полюс напряжения – власть детей, когда старшие идут на поклон к младшему, чтобы тот нажал неведомую им кнопку и так достучался до внешнего мира. Это нарушенное равновесие усугубляется атмосферой карантина как нового режима, в котором следует жить неопределенно долго взаперти, в изоляции, и это не вымысел, не больная фантазия автора, а реальность, знакомая всем. Когда большая семья заперта и на связь с внешним миром выходит только подросток. Он один способен обеспечить семью едой, лекарством, вызвать врача, полицию, оплатить свет, телефон, интернет.
Власть детей – на самом деле совершенно неосвоенная тема. История, целиком построенная на материале ситуации, когда подросток обрел власть, показывает, как он ее же утратил. И этот невольно явленный пример становится одним из фундаментальных уроков демократического общества. Сама утрата власти и бескровная передача ее делают новую прозу Анны Родионовой авангардной по существу.
Водораздел проблемы отцов и детей проходит отныне не на уровне смены системы ценностей и моральных ориентиров, а на уровне технической революции, которая отбросила старших, неспособных установить отношения с компьютером, назад, в прошлый век.
Автор знает, о чем говорит. Проза Родионовой во многом биографическая, где задача автора – познакомить читателя со многими людьми, но багаж собственного опыта она несет с собой: картину, корзину, картонку. Писатель не судит своих героев, но присутствует на суде. Не на Страшном, но близком к тому, и отмечает, что герои несовершенны, зачастую преступны, но если они и убивают, то себя – свой талант, свою душу и своих близких. Убивают забвением, невниманием, равнодушием, ложью.
Творческий метод Анны Родионовой – внесоциалистический реализм. Что-то другое, чему нет имени. Она в солнечный полдень наспех смотрит сквозь увеличительное стекло на все, что попадает в ее поле зрения. Так если долго рассматривать в лупу любой предмет – можно ненароком его поджечь.
Краткий курс
Повесть
На даче Баба Яга подогревала на керосинке вчерашнюю жареную картошку, щедро бухая на сковородку подсолнечное масло. Это было невкусно. Но Артуру было все равно
Начинался день его новой жизни. Июльское солнце бешено грело железную крышу их дачного чердака.
Посередине чердака на горшке сидела сестренка Артура с книжкой Агнии Барто.
Отец Савелий Карпович Смирнов, временно не арестованный и временно безработный, читал газету «Правда» на неостекленной веранде