– Я поеду на раут, – сказала я благодарно. – И непременно надену это платье. Только, наверное, придется подогнать под себя…
Он покачал головой.
– Ты сейчас выглядишь точь-в-точь как мама. Не думаю, что нужно что-то сильно менять.
Я благодарно улыбнулась брату. И средние, и младшие близнецы уставились на меня во все глаза. Они не помнили маму, и сейчас пытались представить, как она выглядела. Семейный архив погиб в волне Вторжения, и Тео оставался единственным из всех нас, кто представлял лица наших родителей.
– Тео, – сказал вдруг Юль тихо, но мы все услышали. – А ты… Твой Гнев… Он не может сделать так, чтобы у нас были портреты… Ну хоть один. Мама и папа.
Все молчали, но думали то же самое, что и малыш Юль. Я точно ощущала, что мы все с напряжением ждем ответа от Тео. А вдруг? Может быть…
Но Тео покачал головой:
– Даже пробовать не стану. Я совершенно уверен, что не смогу. Юль, Гнев действует только на физические объекты. Воссоздать или уничтожить можно то, что есть на самом деле. То, что можно… Скажем так – потрогать. Все картины без следа исчезли в волне Вторжения. Остались только воспоминания. И… Малыш, ты можешь сейчас потрогать пирог, который съел вчера?
У Юля и Роса широко раскрылись глаза. Они изо всех сил пытались понять, как вытащить из памяти съеденные вчера пироги.
– Не пытайтесь, – рассмеялся Ранко. – Не сможете.
Кажется, они с Юсой тоже были разочарованы. Такие здоровые, а все еще, как дети. Наверное, только что прикидывали возможность материализации исчезнувших пирогов.
– Хватит, – сказала я, осторожно принимая из рук Тео платье. – У нас есть одна особа, которая может воссоздавать любые булки. И сейчас она пойдет на кухню, а через пару часов вы сможете не только представить, но и осязать всякие разные пироги.
– Кто эта… особа?! – закричал Юль.
– Клен, дурашка, – потрепал его по голове Ранко. – Только Ле умеет проводить материализацию некоторых воспоминаний. И делает она это лучше всех на свете.
3. Почему они интересуются мной?
Когда экипаж непривычно затрясло на мостовой – он выехал за пределы Дома Шиори, я отдернула занавеску и с любопытством выставилась в небольшое сквозное окно. Я так давно не покидала внутренние устои Дома! Тео мог подробно рассказать о жизни вне Дома Шиори, но в поместье было столько важных дел, что я особо и не интересовалась происходящим за его пределами.
– Отстроили городскую ратушу, – сообщал кратко Тео, – она пострадала больше других зданий, потому что самая высокая в округе. Обрушенный купол лежал несколько лет грудой хлама. Наконец-то Гнев дошел и до нее.
И я кивала, хотя меня больше беспокоило невероятно жаркое лето, от зноя которого вся зелень и вершки, старательно возделываемых мной овощей, пожухли и покрылись темными пятнами. Сколько из всего этого останется пригодным для еды? Это самое важное. А ратуша… Тео говорил, что она была прекрасна и значительна. Но я не помнила