– Думаете, он собирается возродить старую систему?
Лин пожал плечами:
– Как я уже говорил, пять лет назад он приказал изменить курс ради этой остановки. Зачем, если не для этого? – Он склонился над остатками еды в тарелке. – Будучи ауктором, вы станете выше Капеллы. Они больше не отважатся замышлять против вас. Вы будете в безопасности и сможете покинуть эту планету.
Я инстинктивно прищурился:
– А с чего вы взяли, что император хочет, чтобы я покинул эту планету?
– Если верить Райнхарту, император изначально был против вашей ссылки. Считал, что здесь от вас не будет толку, – ответил Лин и отпил из аметистового кубка.
Я поразмышлял над этим. Сэр Грей Райнхарт руководил Разведывательной службой легионов и был, что называется, в одном шаге от Имперского совета. Возможно, разговоры о моем назначении ауктором были лишь слухами, но слухи, распространяемые главой имперских шпионов, наверняка ближе других к правде.
Впервые за долгое время во мне затеплилась абсурдная надежда. Я сдержал кривую улыбку, спрятал ее, опустив взгляд в тарелку, и произнес:
– Ауктор. Ауктор.
В этом была логика. Нужен был веский повод, чтобы соларианский император приказал изменить курс целой боевой флотилии на сотню световых лет, существенно продлив срок своего отсутствия на Форуме. Назначение имперского ауктора, первого за девять с лишним тысяч лет, безусловно, было таким поводом.
Сумерки вдруг наполнились звонким смехом Валки.
– Ох, поглядеть бы, как это понравится твоему другу-магнарху!
Глава 7. Придворный демон
До получения приказа прошло несколько недель. Почти все время я проводил во дворце магнарха, принимая рапорты и доклады об инспекциях на верфи и в гигантской кубикуле, где спали тысячи наших солдат в ожидании трубного зова. Император говорил мало, реагируя на новости лорда Кароля Венанциана с напускной молчаливостью непреходящего монарха. По моему опыту, хорошие правители слушают больше, чем говорят. Такой была, например, Райне Смайт, да и мой отец – который при всей своей жестокости управлял префектурой с циничной эффективностью разумной машины.
Тянулись дни, и я начал подумывать, что распространенный Бассандером слух всего лишь слух. Не считая редких реплик на заседаниях, император уделял мне не больше внимания, чем другим советникам, как будто вовсе не я принес ему головы двух сьельсинских вождей и отрубил столько же пальцев «Белой руки» Сириани Дораяики. Как будто не я отказался умирать в Большом колизее, не я принял на себя огонь орбитального лазера перед Ураганной стеной на Беренике и остался жив. Теперь я понимаю, что его поведение было своего рода сигналом, напоминанием: какой бы важной птицей я себя ни считал – он был кесарем.
Но приказ пришел.
– Сюда, пожалуйста, – сказал мне императорский лакей, тот самый андрогин Никифор.
Гладкая лысая голова гомункула блестела под лампами, пока он вел меня по узкой