Мы потеряли десятки планет.
– Нужно навести порядок на фронтире, – заявил его величество.
– Мы уже подготовили для вас отчеты о текущем положении дел, – ответил Кароль Венанциан.
– Хорошо, – кивнул император, но тон его был суровым. – Кароль, нам сообщили, что вам не хватает людей.
– Не то чтобы не хватает, ваше величество… – Магнарх, очевидно, нахмурился, хотя я и не видел его лица. – Но наш флот понес существенные потери. В хранилищах легиона на Гододине, Перфугиуме и так далее достаточно солдат, но без кораблей от них мало толку. Мы строим так быстро, как можем.
Его слова как бы подчеркивал бледный монолит верфи, на целую милю взметнувшийся над космодромом и производивший впечатление отчужденности, как бывает, когда смотришь на далекие горы.
– Сьельсины стали использовать хитрые военные уловки, – сказал Венанциан. – За последние восемьдесят лет они уничтожили в этом секторе две верфи. Могли помешать и производству топлива на Эйкане, если бы я вовремя не среагировал.
– Khun! – тихо выругалась Валка и добавила, также на родном языке: – И чем же он отличился?
– Брось, – успокоил я ее.
– Марло!
Услышав свое имя, я обернулся.
С фрегата постепенно сходили остальные члены императорской команды. Привычные логофеты, схоласты, клирики Капеллы влились в процессию за императором, оставив военных советников в красных и белых беретах и черной форме офицеров флота замыкать ее. Пару человек я узнал – это были стратеги, заседавшие в совете разведки с Августином Бурбоном и Лорканом Брааноком. Легаты – центаврийские коммандеры, прибывшие по приглашению императора, – были мне незнакомы.
Но кого я точно никогда и нигде ни с кем бы не спутал, так это трибуна Бассандера Лина.
Мандарийский офицер-патриций приковылял ко мне, тяжело опираясь на ясеневую трость и кривясь с каждым шагом. В битве против генерала-вайядана Бахудде на Беренике он переломал почти все кости, и даже лучшие имперские врачи не восстановили его былую подвижность. То, что он вообще смог ходить, многое говорило о достижениях нашей медицины. А то, что он не ушел с военной службы, многое говорило о характере Бассандера Лина.
– Лин! – коротко отсалютовал я ему. – Удивлен, что вы здесь. Думал, Четыреста тридцать седьмой уже далеко за Сетом.
Трибун ответил мне тем же приветствием:
– После Береники Четыреста тридцать седьмой переформировали. Сменщик Хауптманна убрал Леонида Бартоша и поставил командовать какого-то легата из Персея, о котором я слыхом не слыхивал. Меня перевели в Четыреста девятый.
– И как видно, повысили, – сказал я, заметив двойную звезду и дубовые листья, символизировавшие его новое звание.
Поздравлять Лина я не стал. Мы не были дружны