– Может, я стану дирижером оркестра, – отвечал Кристиан. – И сочиню несколько собственных вещей, как вы.
– Этот путь тоже тебе открыт.
Последняя фраза прозвучала не столь уверенно, скорее вымученно. Возможно, пианист задумался о собственной участи. Он страдал редкой неизлечимой болезнью.
– Передавай привет родителям, – напутствовал маэстро восемнадцатилетнего ученика в прихожей.
И Кристиан, конечно, обещал это сделать.
Потом тяжелая входная дверь захлопнулась, и пианист вздохнул с облегчением. Он стал почти отшельником после безвременной смерти жены. Шторы на окнах оставались задернутыми весь день, отчего интерьеры дома казались еще более мрачными.
Он редко появлялся на людях, в основном когда нужно было дать концерт. Но и в этих случаях выходил на сцену лишь ради того, чтобы представить публике ту или иную свою вещь, после чего, не задерживаясь и ничего не давая на бис, быстро откланивался и спешил прочь. Рукопожатия и светские беседы пианист ненавидел больше всего.
– Всё в порядке? – спросил его сын, который вышел из своей комнаты, как видно почувствовав тревогу отца.
– Все хорошо, мой мальчик. Если б еще этот Кристиан не трепал мои последние нервы! Хотя что я такое говорю… Кристиан – отличный парень, только не такой, как я.
Никто не был таким, как он. Даже сын, чьи музыкальные способности были еще скромней, чем у Кристиана.
– Может, помузицируем вместе, папа?
– Разве тебе не нужно в школу?
– Сейчас каникулы.
– Ах да… Нет, мне нужно заниматься.
С этими словами пианист исчез в музыкальной комнате, хлопнув раздвижной дверью, а мальчик, как это часто бывало, почувствовал себя брошенным.
Он стоял в коридоре и слушал спотыкающиеся фортепианные пассажи. С каждым днем пальцы отца слушались его все меньше. И все эта непонятная болезнь, от которой нет лекарства… Это она раньше времени превратила отца в отчаявшегося изможденного старика.
Мальчик прислонил лоб к закрытой двери, как вдруг из его комнаты раздался истошный вопль, а потом топот.
– Чертов сопляк!
В ужасе мальчик подумал было, что его золотистый хомячок убежал из клетки и напугал Катарину, новую жену отца. Но Вурсти как ни в чем не бывало сидел на своем месте. Секунду спустя Катарина уже сбегала по лестнице. Ярость в ее глазах повергла тринадцатилетнего пасынка в ужас.
– Маленький ублюдок, – прошипела она.
Не успел мальчик сообразить, что к чему, как раздвижная дверь перед ним распахнулась, и недовольный отец вышел в коридор.
– Что за шум?
– Шум? – эхом отозвалась Катарина и поднесла к носу отца пару детских трусов. – Вот что я нашла в кровати твоего сына. Это Дианины, мы их обыскались.
– Что значит, Дианины? – не понял отец.
– Это нижнее белье моей дочери. Оно пропало несколько недель тому назад, и теперь я знаю, куда делось. – Ярко-красный ноготь метнулся вперед, как окровавленный наконечник стрелы. –