В феврале 1994 года, то есть за месяц до разговора Леонида и Никиты на веранде, на Берковича было совершено покушение.
Покинув офис, Роман Борисович сел на заднее сиденье своего «Мерседеса». Едва он закрыл дверь машины, как раздался мощный взрыв. Позже следствие установило, что бомба была заложена в рядом стоящий автомобиль и приведена в действие дистанционным детонатором.
В результате взрыва сам Беркович отделался незначительной царапиной на лице (если не считать перенесенный эмоциональный шок). Куда меньше повезло водителю Берковича, сидевшему за рулем: мужчине взрывом оторвало голову. Как позже признался Роман Борисович журналистам, он видел момент отсечения головы своего шофера и «эту картину ему не забыть никогда».
Заказчик покушения на Берковича не найден до сих пор. Не установлена даже личность того, кто организовал неудавшийся взрыв миллиардера.
Учитывая насыщенную деловую жизнь пострадавшего, интересантом его смерти мог быть кто-угодно. Не обошли подозрения и самого Анатолия Легина, главаря соколинских. За три месяца до покушения, между Драго и Берковичем разгорелся конфликт. Причиной стал долг одного из московских банков, принадлежащих соколинской группировке, перед Романом Борисовичем. Сумма была крупная, а прямых контактов с юристами Берковича сотрудники банка избегали.
В результате конфронтация олигарха с бандитами перетекла в публичное поле, где Беркович, используя принадлежащие ему многочисленные СМИ, не раз намекал на аппаратную расправу с Легиным и его бандой в случае, если деньги не будут возвращены в срок.
Тем не менее обвинения Легину предъявлены не были, так же как и заведенного на него дела. Беркович пережил покушение, которое эхом разнеслось по стране, оглашая гимн русского капитализма 90-х.
Это же покушение вдохновило Легина на аналогичный способ устранения Рябцева. Причем глава «соколов» был тверд в своем решении, не допуская его критики, о чем Леонид сообщил Померанцеву.
– Короче, это не обсуждается, – сказал Шишковский, облокотившись о спинку кресла. – Убить нужно взрывом.
Никиту немного задели последние слова Леонида, внезапно приобретшие нотки императива. Того дружелюбия, которое выказывал лидер строгинских в начале, по мере их совместного сотрудничества становилось все меньше. Шишковский все чаще демонстрировал свой главенствующий статус в разговорах с Померанцевым, если не словами, то интонацией и жестами, напоминая Никите о его амплуа нанизанной на крючок рыбы.
Но