– Так, мужики, брейк! Здесь не народный суд, давайте пить чай.
Молодой Саша чистил зубы под сиплое пение водопроводного крана. Седовласый ушёл в курилку стрелять сигареты и практикантов и узнавать у кого какая машина есть, чтобы свой автосервис порекомендовать. Владимир спал виртуозно похрапывая. Бок болел и он схватился за угол кровати, чтобы лечь поудобнее. Возле уха что-то шаркнуло. Он начал щупать рукой у холодной стены и смял пальцами тетрадь. Видимо она зажалась между изголовьем, а сейчас выпала на рейку. Замызганная в жирных пятнах тетрадь, подписанная «Метанойя». Внутри дневник, написанный аккуратной рукой.
Ты ешь, ты спишь, ты ездишь, ты думаешь, ты работаешь, ты пьешь кофе, ты живешь. В лунной стране, под звездами, умираешь. Внутри слышишь тянущийся, нарастающий гул, словно искаженную скрипку или трубу, в которой проступают обрывки фраз какой-то древней, из самой колыбели человечества, песни. Песня, которую не заглушить музыкой, но и не расслышать в тишине. Песня может оборваться стуком стрелки часов или грохотом будильника, но вернется почти сразу, как только ты посмотришь себе в глаза в зеркале.
Каждый день создается новый мир, расцветает, как цветок. Форма, в которую облачается новый мир – бутон, в котором память – гинецей, а рассказ – лепесток. Рассказ, где Бог есть, а справедливость под постоянным вопросом. Любой единичный и дискретный элемент этого мира чрезвычайно тоскливый, похожий и, кажется, серый. Однако, совокупно эти элементы яркие и многогранные, как кристалл турмалина. И самое удивительное, что этих кристаллов много и большинство из них взаимно сопоставимы, хоть и не похожи друг на друга. Настолько сопоставимы, что при вращении одного из них, начинают, словно шестерни, вращаться остальные. Только, в отличие от механических, здесь кристаллы вращаются во все стороны разом. Все эти кристаллы и формируют такое необычное явление, как Город. Я ем, я сплю, я еду, я думаю, я работаю, я пью кофе, я живу. В лунной стране, под звездами, я умираю.
Чушь какая-то, подумал он. Дневник был полон белиберды про какой-то Город, всадников в золотых масках и бестолковых притч, очевидно надерганных из журнала «Наука и религия». Он пролистал к последней записи.
Очевидно, это конец. Пишу это лежа в палате неизвестно где. Финиш, лента замкнулась. Трубач в золотой маске спускается за мной, я слышу его ход.
Самый лживый и трусливый игрок из всех победил. Он пускает вас просто, чтобы зубоскалить на другой стороне, наблюдать, как в этом гадюшнике вы будете изворачиваться. Вы играете на его площадке, по его правилам, которые он меняет под себя, как только понимает, что вы справляетесь. Здесь нет цели, нет награды, нет радости – только радовать его, как вы сейчас выползли из очередного дерьма и вползете в новое. Самая бесчестная игра – играть в футбол профессиональной командой, против слепого, глухого и безногого мальчика. А потом еще сажать его в карцер за проигрыш. Эта несправедливость не имеет