Огарок во тьме. Моя жизнь в науке. Ричард Докинз

как будто это английское слово; это приводило меня в восторг, хотя я и не осмеливался последовать их примеру. Сомневаюсь, что они и вправду думали, будто древние римляне так говорили, но их аргументы наверняка были продуманными и взвешенными и, вероятно, брали свой исток в каком-нибудь незапамятном диспуте церковных наставников. Один из моих предшественников на этом посту, Джеффри де Сент-Круа, специалист по древней истории, отказывался читать молитву по соображениям свободы совести (он называл себя “вежливо воинствующим атеистом”). Но свою совесть он проявлял и тем, что любыми усилиями находил кого-нибудь, кто все же прочтет молитву вместо него. Однажды я был в гостях на ужине в Королевском колледже, нашем сестринском колледже в Кембридже (часовня которого, кстати, – одно из прекраснейших зданий в Англии). Председательствовал один из старших членов совета колледжа, несравненный Сидней Бреннер, один из отцов-основателей молекулярной генетики и заслуженный (а они не всегда заслуженны) лауреат Нобелевской премии. Сидней постучал молотком, призывая всех встать, а затем торжественно провозгласил соседу: “Доктор ***, не будете ли вы столь любезны прочесть молитву?” Я же придерживался точки зрения великого философа сэра Альфреда Айера, который, будучи заместителем смотрителя Нового колледжа, охотно читал молитву, объясняя: “Я не согласен говорить неправду, но ничего не имею против того, чтобы произносить бессмыслицу”.

      За свое согласие с этой позицией я как-то подвергся яростным нападкам ребе Джулии Нойбергер. Одна из самых известных раввинов Британии, кавалерственная дама и член палаты лордов, она несомненно принадлежала к обществу великих и заслуженных. Вытянув из меня на одном торжественном обеде, что я произносил молитву перед едой в столовой Нового колледжа, она гневно обвиняла меня в лицемерии. Я возразил: пусть это многое значит для нее, но для меня не значит ничего, так отчего должен противиться я? Мне это казалось всего лишь жестом вежливости, как снять обувь, входя в индуистский или буддистский храм. Разве это плохо – просто отдать дань уважения древней традиции? (Хотя на самом деле я не уверен, что Benedictus benedicat такая уж древняя: возможно, как и многие другие “древние” традиции, она уходит корнями не далее XIX века). Как-то в начале ужина в Веллингтон-колледже после спора, в котором участвовали епископ Оксфордский, философ Э. К. Грейлинг и журналист Чарлз Мур (который зачем-то принес на встречу пару дробовиков), глава колледжа, заслуженно знаменитый Энтони Селдон, жизнерадостно предложил мне прочесть светскую молитву. Оказавшись в неловком положении, я не смог быстро выдумать ничего лучше “За дары, что предстоит нам принять, возблагодарим же повара”.

      Самой гнетущей среди обязанностей заместителя смотрителя было произносить речи – обычно приветствуя новых членов совета колледжа или прощаясь с отбывающими. По мере приближения года моих мытарств именно речей я боялся больше всего: передо мной были примеры не только весьма неплохих заместителей, но и совсем жалких. Как оказалось,