– Ну?
Тихо-тихо, практически шёпотом и в призрачной, детской надежде на то, что её не услышали бы и повесили бы трубку, подумав, что на линии неполадки возникли. Потому что, если бы новости хорошими оказались, Валерка непременно – уж это Оля знала точно! – сразу бы сказал, чтобы она не волновалась понапрасну. Но он этого не сделал.
Значит, и бодрить себя бессмысленно.
– Я разговорился с одной сменой из новостей вечером, когда ты уже ушла, спросил про этого Кравцова…
Новая пауза едва не вызвала жалобный скулёж, и только вовремя прикушенная губа – да побольнее, чтобы не потерять самообладания – позволила сдержаться. Оля стояла, навалившись на стену, и дрожала, сама не понимая, от чего конкретно.
И, когда Валерка озвучил место, куда отправилась съёмочная бригада, всё, на что хватило сил – полный отчаяния и надежды на решивший подвести слух возглас:
– Куда?!
Но в ответ – лишь повтор уже услышанного и тихий, словно бы с нотками вины, голос на том конце провода.
Агата уехала молча, почему-то не поделившись грандиозной новостью о предстоявшей поездке, и о командировке Ольга узнала совершенно случайно, поначалу подивившись подобной скрытности. И потому попросила Валерку, который с новостниками был на более короткой ноге, попытаться разузнать хотя бы что-то. Старый друг не подвёл и сейчас. Вот только радости это не принесло.
Лучше бы неизвестность по-прежнему оставалась неизвестностью.
Плотно зажмуренные глаза и почти неслышный стон сквозь сомкнутые до онемения губы. И вмиг неважным стало то, что Валера ещё не повесил трубку, что всё это он слышал и наверняка мог себе представить. Вся шелуха посыпалась, обнажая боль, которая безжалостно проткнула все внутренности и заставила ноги подкоситься.
Глупый, глупый Волчок…
Что же ты наделала?
Глава 9
Перед взором – раскинувший руки ребёнок, неподвижно лежащий возле женщины. Мальчонке навскидку лет шесть, у него тёмные волосы, чуть кривой нос и карий глаз. Глаз один, второго нет, как нет и половины головы. Раздробленные кости осколками торчат из-под волос, валяются в пожухлой бордовой траве, смешанной с ошмётками чего-то, что до дурного напоминает фарш. Из-под рукава футболки белеет переломленная кость плеча. Она настолько тонкая, что даже на детскую не похожа, и вся хрупкая фигурка напоминает больше куклу.
Трава смята, вырвана клочьями и пропитана кровью.
Лёгкий ветер разносит сладковатый запах.
Агата хрипит.
Хватается за горло.
Шаг назад. Ноги трясутся, путаются.
Глаз смотрит сквозь.
Тошнота под самым горлом.
Кость торчит.
В проломленном черепе зияет пустота.
На