Лечу над лесом в форме трупа,
Пером растёт моя рука,
Застывшая скобкой курка.
И густо в сердце зреет пуля
Так поминая душу всуе.
Но в мире есть своя прореха:
Прореха в форме человека.
Над ней вишу небесным ливнем;
И бьётся сердце белым бивнем…
Так глубока моя потеха,
Что сотрясаюсь я от смеха.
Когда мне станет много боли,
Я внешний храм собой построю,
Тем самым завершив Бардо
Полёта сквозь тоннель метро.
Чтоб в старых рюмочных Тибета
Не соответствуя приметам,
Несла в своих ладонях сны
Без имени дитя весны.
[мир как представление]
На плато Йесод
Есть озеро Чод,
И в нем живёт чёрт.
И люди живут,
По-собачьи поют
Не там и не тут.
Летают коровы
Зеленобровы,
Многоголовы
Над плато Йесод,
Где плавает чёрт
В озере Чод.
Приходит мудрец,
Приносит венец,
Он смыслов отец.
Его мудрости жало
Ни много, ни мало,
Отсекает начало:
Алев и тав.
Растут корни трав,
Плеву прорвав.
Над плато Йесод,
Где плавает чёрт
В озере Чод.
И древо растёт
Из плато Йесод
От озера Чод.
И в дерева кроне,
Гнездятся вороны
В оперении чёрном.
И кружат по плато,
Зажав ветер в лапах,
Горланя без страха
Над самым Йесод,
Над озером Чод,
Где водится чёрт.
[бытие китайских добровольцев]
На высокой китайской равнине
Я сидел и присно, и ныне,
И ловил на ивовую веточку
Восточный ветер и его деточку.
Были глаза мои веками плотно закрыты,
И логовом было моим худое корыто.
Великий потоп бушевал дни и ночи,
Отчего сделался мир на две части короче.
А ветер и его деточка не ловились,
Глубоко в мозгу цветастые сны мне снились,
Выдували губы трубочкой ду-фу-фр,
Для веселья был создан весь горний мир.
Вокруг мира носились люди одетые в шерсти,
Разносили зверям и птицам благие вести,
Колосились в небо бездонно стволами древесными,
Умывали недвижные корни водами пресными.
Мы под горку катились большим кувырком,
И небесный воздух казался нам дом.
Когда сошла большая вода,
Оказалось, живые мы был всегда.
[разные сны большой белой собаки]
человечки без лица
проживают мир с конца,
берега пасут монголы
три зелёных месяца.
а на четвёртый месяц, чётный самый,
приходит