* * *
– Марина, зайди ко мне, – редактор газеты Филина курила в форточку, стоя на подъездной лестнице, когда я поднималась наверх, – дело есть.
– Хорошо, зайду, – намеренно пустив в голос струю напыщенного энтузиазма, ответила я начальнице.
Под руководством Филиной я проработала всего месяц. И мне нужно было упрочить своё место в журналистском коллективе, поэтому приходилось хорохориться, демонстрировать рабочую прыть… Хотя думать в эту минуту хотелось о другом.
Я с тоской глянула в окно, которое полузаслонила редакторша.
Там, сквозь гусиным пиром изящно писаную изморозь, разноцветными огнями мерцала городская ёлка.
* * *
– Марина, а езжай-ка ты в галерею. Там местные художники выставку сегодня открывают, – Филина, похожая на развязного очкастого юношу, теперь сидела за столом своего рабочего кабинета, как всегда, в расслабленной позе.
Одним плечом она касалась спинки кожаного кресла, вторым висела в воздухе, явно преодолевая желание (это слишком угадывалось) закинуть ногу на ногу. Потёртые джинсы, к редакторскому счастью, не сковывали движений.
Сковывали правила поведения, написанные для безупречно вышколенных девочек.
– Сейчас нужно ехать? – уточнила я.
– Нет, сейчас беги в поликлинику на медицинский осмотр. Он обязательный, ежегодный, в целях профилактики… А потом – в галерею.
– Ага, – кивнула я и развернулась, готовая сорваться.
– Чугункова!
– А?
– Фотографа не забудь! – Филина взглянула на ручные часы с крупным круглым циферблатом, покрывающим её запястье, и закинула-таки ногу на ногу. – Вовку в галерею возьми.
* * *
Я проснулся от навязчивого звука, не сразу поняв, где нахожусь.
А ещё этот писк, жалобный, но настырный.
Приподнявшись на локтях, щуря ещё не привыкшие к свету глаза, я пробовал осмотреться, чтобы вернуть себя в действительность.
«А… квартира…», – сообразил-таки я, углядев на полу картонную коробку из-под макарон «Мутлу», в которой заночевала моя электронная книга.
Я слегка успокоился… Но вопль!
Он продолжал пытать моё сердце, и без того сбитое с толку внезапным пробуждением и скакавшее теперь вприпрыжку.
Я вылез из кровати. Босиком прошлёпал к балконной двери.
В её стеклянный проём частил дождь.
Сквозь белёсую смуту воды застиранным зелёным пятном мне являлись полупризраки-полудеревья.
Я открыл дверь.
* * *
Господи Иисусе!
Выходцы из ада существуют!
То был котёнок с разинутой в полувопле, в полушипении алой пастью.
Он как будто осатанел, поняв, что дверь перед ним распахнулась, и ринулся напролом с намереньем зубами выгрызть из меня добычу: еду и тепло.
Его