– Неси, милая, не жалей, – рокочет пьяный Макс и с силой шлепает девочку по крепкому заду. Она обиженно дует губы и уходит.
Никаких нервных смешков или грубых шуточек в ответ. «Новенькая, наверное», – заключаю я.
Будто читая мои мысли, друг произносит:
– Ничего, скоро привыкнет. Так вот, не будем отвлекаться по пустякам… – спокойно произносят его блестящие, будто напомаженные губы, – мы говорили о времени… той точке в истории, когда эта вселенская зараза начала распространяться. Женщина – дьяволица, безжалостная и сексапильная… Есть еще неясная Ева – спокойная и молчаливая рабыня, рожавшая без остановок отпрысков мужу, чье сердце принадлежало явно не ей. Несчастная простушка наблюдала, как ее детишки вырастают и спят друг с дружкой, что, к слову сказать, по Библии запрещено. Наблюдающая, как на молодой земле резвятся братья и перерезают друг друга, будто лишних котят. Если бы Ева знала, к чему заведет ее желание угодить Адаму, пожалуй, она бы наложила на себя руки, – говорит Макс и вздыхает. Его глаза косятся в сторону, губы растягиваются в улыбке. Две жирные намасленные лепешки раскрываются и обнажают зубы.
К нам подходит обиженная официантка и с силой стукает стопкой о стол, четверть содержимого проливается.
– Характерная душка, – обращается к ней Макс и глушит принесенную водку.
За вечер это уже далеко не первая порция спиртного. Как только заканчивается пойло, он тут же подзывает девушку.
В этот раз ее милое личико искажается гримасой злобы, затем она, сделав над собой усилие, расслабляет мышцы лица и спрашивает с такой колючей любезностью, на которую способна только сильно обиженная женщина:
– Счет, сэр?
– Птичка, я буду тут сидеть и заказывать еще и еще, чтобы лишний раз посмотреть на твои прелести, – гогочет Макс.
Я тоже изрядно пьян, но все же делаю попытку:
– Макс, старина, не приставай к девушке.
Он отмахивается от моих слов, как от комаров, которые пищат над самым ухом и мешают смотреть телевизор.
– Я бы эту попку… – произносит он и тут же замолкает.
Официантка не в силах больше сдерживаться. Резким движением она бросается на него и дикой кошкой впивается в жертву.
– Пьянь! – орет официантка что есть силы. – Грубая скотина! – вопит она и, изловчившись, бьет Макса коленом в пах.
Я не в силах пошевелиться, что-то удерживает меня от вмешательства. Возможно, подсознательно я понимаю, что Макс сам напросился. Разум преобладает над чувствами: нужно растащить их. Одному богу известно, что он может с ней сделать после того, как перестанет