Так что многие мечтатели ошибаются, когда говорят, что «хотят парижский булыжник потоптать».
Его типа, мол, разные известные личности топтали, и они тоже хотят приобщиться… к знаменитым следам.
***
Через полминуты у Мулен–Ружа (а это тоже на Пигали) Бим заорал: «Я вижу лавку!»
– Ну дак и что с того? – спросил кто–то из других двоих. Малёхи с нами не было.
А Бим снова: там хорошая лавочка, дескать… на аллее пристроена.
Ему приглянулась.
И: если не передохнем, хотя бы чуть–чуть, то он дальше не пойдёт.
И делает вид, что ищет стетоскоп… или какой там прибор для измерения давления – я–то особо не разбираюсь, и пугает: сами идите, мол, а он останется. Мол, доберётся как–нибудь до дому сам.
Это ему, дескать, не из Сенегала шлёпать.
Дался же нам этот Сенегал! Это что, страна? На берегу чего? какой–такой лужи–окияна?
Мы с Ксан Иванычем переглянулись.
Я сделал поэтическую рожу – как Маяковский на трибуне ИБД (Института Благородных Девиц).
Ксан Иваныч сообразил правильно: пора!
И лукаво блеснул глазом. Что означало: сейчас мы его (Бима) испытаем на прочность.
Начал не издалека, а в лоб:
– А что, Сергеич, давай так поступим… – Бим при этих словах напрягся, а Ксан Иваныч декларировал решение аутодафе: «Мы приехали сюда, чтобы посмотреть Париж, а не тебя в обнимку с бомжами, – а так оно и было, – а если ты будешь молить пива на каждом шагу и нас шантажировать, то мы Париж не посмотрим. Правильно, Кирюха?»
Естественно, что я подтвердил.
– Так вот, если хочешь, – продолжил Ксан Иваныч, – то оставайся тут, и иди дальше своим ходом… Пей свой bir сколько влезет, а мы с Кирюхой пойдём… по своему…
Ксаня тут хотел сообщить о смене маршрута: в сторону большей интересности, но что для этого пришлось бы включить первую скорость, но которую Бим явно бы не выдержал против остальных спортсменов ввиду…
Но тут Бим прервал его.
– Сосать! – громко, с выибоном крикнул он, – а мы шли по зебре в этот момент, – так что идущая поблизости толпа французских людей вскинулась на нас. Как на идиотов зоопарка.
А девочка в юбчонке, что возглавляла толпу, и уже приблизилась к нам вплотную, намереваясь проскользнуь мимо нас – жестикулирующих… Она подскочила как кенгуру – говорю же: зо–о–парк – при встрече с дикобразом. Остановилась. Вперила взгляд в Порфирия. Как бы требуя объяснения. Что, мол, за шум тут – на пигальской улице, а драки нет?
– Я требую от них продолжения разговора! – сказал Бим французской девочке. И ткнул в нас пальцем. Гад он! Провокатор!
А девочка, видать, такая же горемыка–путешественница, что и мы, только женского рода, и, судя по миндальным глазам и верёвочной причёске, – не русская девочка.
Это я так решил. А носительница дрэдов отвернулась, не пожелав ни малейшего сосания.
Удостоила фырканьем. И не стала знакомиться с Бимом.
Зато вскинула свой фотоаппарат, а до того презрительно – одним взглядом – оценила мою «мыльницу».
И стала своим дорогим