– Так. Рыба варится, посолить посолил… – бормотал Максим себе под нос. – Теперь пора кидать картошку. Ещё немного – и супешник готовченко!
Нарезанная картошка плюхнулась в жаркие недра котелка. Продолжая помешивать суп, Максим подумал, как бы, наверное, удивилась мама, увидев его в такой роли. Дома из блюд он, как правило, готовил яйца вкрутую. Хлеб нарезал, колбасу. А ещё чайник на плиту ставил.
Скоро друзья уже уписывали за обе щеки бутерброды и жадно хлебали обжигающий, густой суп из котелка. При этом они так стучали ложками, что напугали трясогузку, которая сновала неподалёку, охотясь на мух. Маленькая изящная птичка унеслась прочь с отчаянным писком, проклиная по-своему, по-трясогузочьи, двух голодных тринадцатилетних дикарей.
Дожёвывая бутерброд с краковской колбасой, что захватил из дома Бор, Денис пробубнил с набитым ртом:
– Вкусно. А ещё я с ветчиной люблю. С ветчиной мне даже лучше нравятся.
«Лучше нравятся» – одно из «фирменных» фоминских словосочетаний, не всегда грамотных, но всегда забавных и весьма колоритных.
– Ну извини, с ветчиной не было, – промычал в ответ Макс, отправляя «в топку» последний кусок краковской, свободной рукой отмахиваясь от притерпевшихся к дыму комаров.
Котелок опустел, а от бутербродов остались только крошки. Макс извлёк из недр рюкзака остатки их провизии – два батончика «Сникерс» и налил в кружки чай из термоса. Звенели комары, медленно и величаво несла свои воды Бобриха, дымились головешки костра. Максим и Денис сидели молча, прихлёбывая чай из старых советских кружек с отбитой эмалью, и смотрели на реку. Три острова возвышались из воды посреди реки, и казалось, будто не вода, огибая их берега, бежит куда-то, а они сами плывут по реке. Вереницей, один за другим. Будто три корабля, три легендарные каравеллы Колумба: «Нинья», «Пинта» и «Санта-Мария».
Первым нарушил тишину Максим:
– Фомич, а ты не знаешь, у этих островов есть названия?
– Да кому надо было их как-то называть… Три острова да три острова! Скажи: «три острова» – про какие ты ещё тут у нас, на Бобрихе, подумаешь?
– Слушай, а давай им названия сочиним. И в карту занесём. Нашу, что мы делать будем. Так, для себя. Ты как, не против?
– Ой, да зачем это… Охота тебе голову забивать?
– Да ладно, Фомич! Интересно же! – Не унимался Бор.
– Мне, в общем-то, фиолетово. Называй, коль есть охота. У тебя фантазия богатая, – лениво отмахнулся Фомин.
– Ладно.