– Ну, тогда точно отсюда женатым поедешь! – хихикнул Илья.
Не переставая снимать, Нарышкин смежил ресницы.
– Ты познакомишь меня с первой красавицей села, Иваныч?
– Постараюсь, товарищ отдыхающий. Проблем не будет. Женщины любят таких, как ты.
Честно признаться, выдержка Алдакушева начинала нравиться Нарышкину – ни слова пошлого не сказал о женщинах и половых отношениях. Не было на лице Ильи и тени намека на них – мол, мы понимаем, что отдыхающим надо. Он уважал всех женщин села и наверняка был женат крепким браком.
Серега взглянул на часы. Его пребывание в Хомутинино и СДК длилось всего час, но он уже чувствовал, как затихала в нем столичная и санаторская жизнь, ощущал новый, замедленный ритм существования.
– На ужин торопишься? – спросил Илья. – Теперь уже точно опоздаешь, если пешком пойдешь. Ну, ничего. После репетиции ко мне зайдем – я тебя покормлю.
Нарышкин по-хорошему улыбнулся Алдакушеву.
Умные, мягкие, интеллигентные глаза цыганского барона смотрели ласково на него, и в них чувствовалась доброта.
А ведь Серега ждал после откровенных своих признаний, что из припухлых губ Иваныча прольется снисходительное: «Сколько же тебе лет, дорогой?» А потом последует и тот вопрос, после которого новый знакомый не только сядет на шею гостю, но и свесит с него ножки: «Ах, ты ещё не женат? Как же так? Или бросил семью?»
Нет, ничего подобного не угрожало московскому блогеру – никто не собирался покушаться на его личные тайны и авторитет, а лишь приглашали к себе отужинать.
Нарышкин представил сцену.
Илья Иванович станет дружелюбно гостя угощать, а его неторопливый разговор будет занимателен и по-житейски мудр.
В мозгу Алдакушева, между тем, шла напряженная работа.
Да и Нарышкину было о чем подумать.
Сергей размышлял о том, что кажется столкнулся с выдающимся случаем в своей жизни. Ни его столичный цинизм, ни профессиональная проницательность, ни общеизвестная интуиция пока не могли обнаружить какого-либо корыстного интереса Алдакушева к нему. Ни признака наигрыша, ни зазубринки расчета, ни тени двуликости – ничего. Только – цельность, глубина, непосредственность. И доброта…
Очередной солист, замечательно исполнив популярную песню, прямо со сцены спустился в зал и подошел к ним. Пожал руку Иванычу, протянул длань московскому гостю.
– А вот и Сергей Кугель! – представил Илья. – Знакомьтесь. Наш гость из Москвы, Сергей Нарышкин. Меня прошу извинить – на сцену пора.
Барон цыганский ушел. Солист присел рядом.
Сергей Кугель в костюме и галстуке смотрелся городским жителем, хотя пиджак туго обтягивал по-сельски налитые здоровьем плечи. В уверенном взгляде светился покой целесообразности.
– Ты вот что, тезка, – деловито сказал Нарышкин, – зови меня просто Серега.
Они еще раз пожали друг другу руки. Москвич почувствовал в сельском жителе крепость, сбитость и упругость. «Ишь ты, какой бодрячок!» – подумал блогер и пронес мобилу перед лицом солиста. Потом повернул её на сцену.
Там все