Но что нам маг в ту ночь вещал, не помню,
Забылось все, остались миражи,
Шуршащий дождь и рыжий кот, и полночь,
И голос скрипки за окном дрожит.
Пианист
И в мире, где музыки плен отступает,
Где душу терзают иные стихии,
Из мрака опять пианист возникает,
Садится к роялю, почти обессилев,
Он столько миров одолел и реалий
Иных он увидел небесную силу,
Его волновали и шири и дали,
Симфония звезд его мрак осветила…
И чтобы теперь не сказали другие,
Какая бы воля ему покорилась.
Он с нами, он рядом, но Мастер бессилен
Явить нам и гнев свой, и радость, и милость.
И мы приобщились к страданьям эпохи,
Штрихи ее нам так понятны сегодня.
И снова живем на последнем мы вздохе,
Там музыки свет, и сознанье, что вольно
Душе на просторе, что осень настанет
Не скоро, а скоро весна растворится,
И с нами в тумане тот звездном останутся
Любимые звуки и рифмы, и лица…
Останутся и возвратят нас к реальности,
И в сонме снегов ничего не останется,
И лишь Пианист, позабыв все банальности,
Взлетает и падает в сонме красавиц.
.Скрябин
Экстаз от музыки и слова,
Летящего куда-то ввысь
Пусть окрыляет душу снова,
Как сон, как призрачная жизнь.
И человек парит в тумане,
Как ангел в лунной ночи тает,
Пусть нас коснется и обманет
Та музыка, и улетает
Душа за нею в неизвестность
Как в этом мире много звезд,
И если победит словесность,
То музыка в траве средь рос
Останется еще до срока,
О, дивный Скрябин, ясен путь,
Когда душа в улыбке Блока
Пытается его вернуть.
И если нет ему предела,
И если музыка жива,
То где-то за чертой несмело,
Он подберет еще слова,
Но там, где музыка царила,
Где даль была ему видна,
Ее отчаянная сила
Лишь гению во тьме дана.
И дотянувшись до экстаза,
Он падал в пропасть облаков,
Когда одна спасала фраза,
Когда вела его Любовь.
Гений и злодейство сошлись на поединок
Сальери о Моцарте снова печется,
и черная тень все висит над Поэтом.
Он верит, то доброе дело зачтется.
Он часть этой силы и знает об этом.
И вечно желая добра, о лукавый,
он зло свое дарит спокойно и немо.
Пусть лучше такая посмертная слава,
чем это молчанье и серое небо.
А Моцарт, он должен погибнуть, гуляка,
он должен оставить свои притязанья.
И снова в экстазе и гневе швырялся
Сальери словами