Рыжий зуек, уже засыпая, слышал, как кормчий наказывал вожаку ушкуйников:
– Ты уж смотри, Фома, в оба глаза. За кормой у нас – я приметил – постоянно чужие паруса белели, три корабля – не менее. И все, как мы шли, не отставая и вперед не гонясь.
– Ганзейцы?
– Может, они. А, может, орденские. Нам не враги, но… в море-то всякое случиться может. Особенно – когда на всех одну бухту делить.
– Ничо, Амос Кульдеевич, – с усмешкой заверил Фома. – Ужо, не провороним.
– Ты, ежели вдруг какой чужой корабль в бухту войдет, меня разбуди все ж.
Тимоша уснул рано, рано и проснулся – в щелке шатра светлело уже, нынче ночки короткие. Дождь, похоже, уже кончился – по палубным доскам капли уже не стучали, а небо… – привстав, парнишка глянул в щелку одним глазком – от тучек очистилось, и казалось белым, как творог, лишь на восток, за соснами уже начинала алеть заря.
Выбираясь на палубу, отрок поежился – брр! – промозгло было кругом, склизко, однако же организм властно требовал освободиться от лишней воды, пришлось идти на нос судна.
Справив свои дела, полусонный зуек поплелся обратно в шатер, досыпать, да чуть было по пути не споткнулся обо что-то тяжелое. И что бы это такое могло валяться на палубе? Вчера ведь только приборку делали. Пожав плечами, Тимоша опустил голову… и тут с него сразу слетел весь сон! Под ногами лежало тело знакомого матроса, вахтенного, и не просто так лежало – скажем, пьяным, – а со стрелою в левом боку!
– Господи! – перекрестившись, Тимоша открыл было рот – покричать, позвать кого-нибудь, да, наконец, просто разбудить всех.
Однако не успел – какая-то жутко огромная фигура в мокром черном кафтане, отделившись от мачты, с размаху плеснула зуйку кулачищем в зубы, да так, что несчастный мальчишка полетел за борт и, подняв брызги, скрылся в набежавшей жемчужно-серой волне.
А на судне началась драка!
Часть вахтенных была убита еще поутру, стрелками с подошедших в бухту судов – трех пузатых коггов с орлами и бело-красными флагами славного ганзейского города Любека! Ударили с арбалетов, затем тут же – тихо! – пошли на абордаж, правда, ушкуйники Фому оказались наготове. Даже из пушки успели пальнуть – попав в один из ганзейцев, однако вражин оказалось на удивление много, как и спущенных с чужих кораблей лодок.
На «Святителе Петре» утробно затрубил рог! Еще раз ударила бомбарда, на этот раз – мимо, лишь вспенив белыми брызгами море.
– Тесни их с кормы, парни! – размахивая саблей, скомандовал ушкуйник Фома. – Кто на Бога и Великий Новгород?
Завязалась рукопашная схватка, в коей ушкуйники вели себя более чем достойно, несмотря на подавляющий численный перевес, уложив немало пиратов. А перевес-то был изрядным,