Почему-то стараясь ступать неслышно, Андрей обошел друга и встал перед ним:
– Что?
Тот поднял лицо. Неожиданно спокойное, обманчиво улыбчивое. Беспечным… Наигранно беспечным жестом смахнул почти высохшие на щеках слезинки и не глядя, с отрешенной уверенностью ткнул в правую от себя квартиру:
– Здесь.
Андрей с ненавистью посмотрел на обшарпанную, по старушечьи обитую цветастой клеенкой дверь.
– Точно?
Не дожидаясь ответа, подошел к ней, потрогал пальцами, словно пробуя на прочность.
– Не надо, – мягко, по леденящему мягко возразил Антон, прочитав его намерения. – Шум будет. Соседи выскочат. Или не выскочат, но милицию вызовут. Зачем нам лишние зрители при таком интимном свидании?
Положив ладонь на отверстие врезного замка, он заставил старый примитивный механизм испугано щелкнуть, после чего деликатным толчком раскрыл полностью обезоруженную, не по-современному хлипкую сосновую дверь.
– Ух, как разволновался! Даже засов не задвинул и цепочку не надел. Не забыть, потом сказать спасибо.
Переступив порог, друзья оказались в длинном узком коридоре с древним, местами вздыбившимся линолеумом, слабо освещенном единственной, уляпанной засохшей краской, лампочкой.
Зловещую тишину квартиры нарушало лишь сонное тиканье больших, механических часов, ни к месту висевших тут же на покрашенной в кошмарно зеленый цвет стене, да тихое журчание бегущей из крана воды, что доносилось из-за приоткрытой двери ванной.
Прислушавшись к последнему звуку, Антон удовлетворенно кивнул:
– Ручки моем. Это хорошо, чистые руки, как говорится, чистая совесть. Закройся, я пока пойду, познакомлюсь. И еще. В конце коридора, направо, находится зал. Послушай моего доброго совета – не ходи туда.
Легонько, одним пальцем приоткрыв обитую ДВП дверь, Антон бесшумно ступил в ванную комнату. Остановился за спиной маленького, лысоватого, в больничных шлепанцах, на босу ногу, человечка, любовно и нежно ополаскивающего под мутной от хлорки, струей воды, свои белые, по-детски тонкие ладошки.
Вдоволь налюбовавшись этой безмятежной картиной, Антон, прикрыв кулаком губы издал деликатное:
– Кхе.
Словно получив хороший разряд электричества, мужчина болезненно дернулся, развернулся и увидев перед собой небрежно улыбающегося парня, в черном кожаном плаще, едва не теряя сознание от испуга, привалился спиной к продолжающей мирно журчать раковине.
– Э-э, ты мне только господину Кондратию тут не отдайся, – обеспокоено попросил молодой человек, чей благополучный вид, по представлению Эммануила Валериановича, с одинаковой вероятностью определял в нем как рэкетира-бандита, так и не менее страшного «нового русского».
И тех и других Эммануил боялся одинаково: зло и тоскливо.
– Не отдашься?
С трудом сглотнув неожиданно возникший в горле шершавый ком, мужчина мотнул головой.
– Вот и замечательно, – облегченно