Гневно пискнув в свой свисток, стоявший на обочине постовой некоторое время оторопело смотрел в след уносящимся в темноту красным огонькам стоп-сигналов. Осознав, наконец, что его требование презрето самым беспардонным образом, инспектор зло чертыхнулся и кивнув выскочившему из будки напарнику, бросился к спрятавшейся в кустах сирени, служебной «пятерке».
Красно-синие вспышки гонящейся за ними милицейской машины, Андрей увидел почти сразу. Сквозь пространство между передними сиденьями понаблюдав немного за преследователями он, помня новую установку «не суетиться», демонстративно вальяжно выпрямился и будто, между прочим, заметил:
– Хорошо идет. Я тебе, конечно, доверяю, но хотелось бы убедиться, что, когда они начнут стрелять, на траекторию пуль ты повлиять сможешь.
– Не смогу.
– Спасибо, именно это я и хотел услышать, – обреченно вздохнул Андрей, всей кожей отчетливо вдруг ощутив, на сколько мягка и ненадежна в качестве укрытия, спинка сиденья.
– Да не бойся ты, – напряженно прислушиваясь к чему-то еще, выдохнул Антон, – не будут они стрелять.
И вдруг, содрогнувшись, словно от удара он резко закрыл глаза рукой и сквозь зубы, с невыносимым страданием в голосе прошептал, почти простонал:
–Больно.
– Ты чего?
Антон отнял руку от лица, напряженно вглядываясь вперед, куда-то значительно дальше, чем позволял дальний свет галогенных фар, не замечая крупных, катящихся по щекам слез, зашевелил губами, торопливо, беззвучно.
– Чего?
Андрей наклонился к другу, пытаясь расслышать его невнятное бормотание, и с пробежавшим по спине холодом разобрал жаркие, полные мольбы и отчаянья слова, обращенные к кому-то третьему:
– Где?! Не молчи только родная! Скажи где! Я не бред… я… я твой ангел. Я уже иду! Да, да, прости я плохой ангел, я не уследил. Но я сейчас, я уже рядом, скажи где, только не молчи…
Глава 12
… уже почти не больно, почти не страшно и совсем больше не ужасает мысль, что ЭТО происходит именно со мной.
И все же, как блаженна эта передышка…
ОН, насытив какую-то часть своей жажды и что-то, до конца непонятное ему самому, доказав мне, уходит прочь, в освещенный одной единственной, мутной лампочкой, коридор. Такой близкий и недоступный для меня. Словно тот, злосчастный, проклятый всеми святыми миг, когда я, совсем еще счастливая в своем неведенье, переступила порог этой страшной, не по человечески мрачной, двухкомнатной норы.
Но скоро, очень скоро ОН вернется опять, потому что уходит ОН не для того чтобы оставить меня в покое, наоборот, в безграничной своей страсти к чужому страданию, хочет ОН, чтобы я понадеялась на избавление, и вот тогда-то ОН появится вновь.
Тонкий металлический звон донесшийся из коридора, словно медная тонкая струна бьет по исстонавшимся нервам, заставляя напрячься истерзанное, превращенное в сплошную кровоточащую рану тело, но нужно расслабиться…