Мне всегда странно думать о своей семье как об ирландской мафии, потому что ничего другого я и не знала. Для меня отец, брат, сестра и мать – это люди, которые любят меня и заботятся обо мне. Я не могу представить их преступниками с кровью на руках.
Я самая младшая в семье, поэтому они пытаются все от меня скрывать. В отличие от брата и сестры, я не имею отношения к семейному бизнесу. Кэллам – правая рука отца, а Риона – главный юрисконсульт. Даже моя мать активно участвует в делах семьи.
А есть я – малышка. Избалованная, защищаемая, опекаемая.
Иногда мне кажется, что они хотят, чтобы благодаря мне хоть какая-то часть семьи оставалась чистой и невинной.
Что ставит меня в довольно странное положение.
Мне претят плохие поступки – я не могу даже раздавить жука или соврать ценой своей жизни. Мое лицо тут же краснеет, я начинаю потеть и заикаться, и мне кажется, что меня вырвет, если я только попытаюсь.
С другой стороны, порой я чувствую себя одиноко. Словно я не имею к остальным отношения. Словно я не часть собственной семьи.
Что ж, Кэл по крайней мере женился на классной девчонке. Мы с Аидой сразу понравились друг другу, хоть совсем и не похожи – она смелая, веселая и не потерпит никакой фигни. Особенно от моего брата. Поначалу казалось, что они убьют друг друга, но теперь я не могу представить Кэла ни с кем другим.
Жаль, они не остались жить с нами подольше, но я понимаю, что молодым нужно личное пространство. К несчастью для них, я собираюсь навещать брата и невестку примерно каждый день.
Мне даже немного совестно, что я не испытываю таких же чувств к собственной сестре. Риона просто слишком… ожесточенная. Она определенно выбрала профессию себе по нутру – моя сестра олимпийская чемпионка по спорам. Платить ей за это – все равно что платить утке за то, что та плавает. Я бы хотела иметь близкие сестринские отношения с Рионой, но меня не покидает чувство, что она едва выносит меня. Что считает какой-то дурочкой.
Я и правда иногда чувствую себя дурочкой. Но не сегодня. Сегодня я еду в студию балета, чтобы взглянуть на программки, которые распечатали к новой постановке. Она называется «Безмятежность», и я помогала ставить для нее половину хореографических номеров. Мысль о том, что я увижу их на сцене, приводит меня в такой ажиотаж, что я едва могу усидеть на месте.
Мать отдала меня в классический балет, когда мне было три года. Кроме этого, я ходила на уроки верховой езды, тенниса и виолончели, но именно танцы остались со мной навсегда. Я никогда не устаю от них. Я везде хожу на цыпочках, пока в голове играют отрывки из «Весны священной» и «Пульчинеллы»[6].
Танцы для меня как воздух, которым я дышу. И я хороша. Очень хороша. Проблема лишь в том, что быть хорошим танцором не значит быть великим. Хороших много. Великих можно пересчитать по пальцам. И тем и другим требуются часы пота и слез, но пропасть между талантом и гением так же велика, как Большой каньон. И я, к сожалению, по ту сторону величия.
Я долго не хотела себе