Многое поменялось. Мазута Короедов, оставшись без своего друга и телохранителя Валинайтиса, присмирел и теперь увлечённо следил за приключениями утят из диснеевского мультика, а Панов и Капа сроднились с героями Санта-Барбары. Не отставали и офицеры, смакуя кабельное ТВ у себя в дежурке. Пребывая в телевизионном угаре, как-то не сразу застава заметила, что пропал разжалованный в рядовые Кеклицев. Воскресным утром ещё видели, а вечером на перекличке уже недосчитались.
Это было ЧП, и как всегда, на следующий день в проёме бытовки, как штандарт, повисло одеяло – заработал кабинет для бесед и допросов.
– Проверять поезда, дать ориентировку на вокзалы! – кричало в телефонные трубки начальство – так громко, что, наверно, слышно было продавщице пряников на станции.
И Лёшка вдруг понял, что настал его звёздный час.
– Товарищ капитан, – убеждал он Атрощенкова, – я выучил документы, отличаю настоящие от фальшивых уже наощупь. Очень прошу перевести меня из поваров в контроллёры и рекомендовать в Высшую школу КГБ, и ещё …у меня есть ценная информация.
– Ну говори, Бирюков, не томи! – Атрощенков выглядел на редкость серьёзным и – как Алексею показалось – слегка разочарованным…
– У Кеклицева есть паспорт. Он сам говорил. Ему сестра прислала. Он может полететь на самолёте. Товарищ капитан, дайте ориентировку в Мурманский аэропорт. Я уверен, он там.
Кеклика задержали на стойке регистрации в аэропорту, и, для приличия потомив бывшего сержанта несколько дней на гауптвахте, посовещавшись с округом, всё-таки решили отправить домой в Ереван. Все понимали, что хоть и некрасиво, подленько, по-стукачески, явно предследуя личные цели, но ведь спас же Бирюков лицо заставы, комендатуры, всего погранотряда и округа. Неосознанно защитил, так сказать, честь мундира. Не дал оскандалиться и, может быть, очень многих командиров-начальников удержал на насиженных должностях.
Прошло еще немного времени. Деды уже стали дембелями и потихоньку разъезжались по родным пенатам: Паныч – в Питер, Мазута Короедов в Белгород, Капа – в Вологду.
А к зиме застава с удивлением узнала, что «особист» Атрощенков подал рапорт об увольнении в запас, и тогда Бирюков впервые задался вопросом, а так ли уж и нужна ему эта вожделенная школа КГБ… И ради чего тогда носит он маленькое едкое пятнышко на своей совести… С чего всё началось? С того, что в какой-то момент в учебке очень захотелось быть поближе к дому?
Его так и не перевели в старые. Ну и что? Зато дали ефрейторскую лычку и начали регулярно ставить старшим наряда в Ковдорский поезд. И не так уж важно, что на самом деле думали о нём Кеклицев, Кабаков, Грач, солдаты-сослуживцы… Ведь, несмотря на всё, будь оно тайным или явным, презрение с их стороны,