Письма о кантианской философии. Перевел с немецкого Антонов Валерий. Карл Леонгард Рейнгольд

того состояния, в котором находится наука, составляющая основу всего остального? Из дальнейшего освещения нынешних потрясений в других областях науки станет очевидным, что потребность в главной науке, от которой все остальные должны были ожидать твердых, отчасти руководящих, отчасти основополагающих принципов, которая, кстати, не называется метафизикой, никогда не была столь общей и столь неотложной, как в настоящее время; и что, следовательно, презрение, которое испытывает метафизика, является следствием несбывшихся ожиданий, которые глубокая наука во все времена возбуждала своими великими обещаниями, и которые никогда не были так широко известны, как значительное время назад, когда владельцы собственных счетов со всех сторон чувствовали себя вынужденными верить метафизике на слово более дорого, чем когда-либо.

      Другие области наук более или менее поколеблены в той же мере, в какой их область более или менее удалена от собственно метафизики, и можно ожидать, что они будут следовать друг за другом в этом дальнем свете приблизительно в следующем порядке: рациональная психология, космология и теология, философия религии (наука о причине наших ожиданий будущей жизни); надежды на будущую жизнь; вкус, мораль, естественное право, позитивная юриспруденция и теология, и, наконец, история в самом узком смысле этого слова. Первые три, которые непосредственно связаны с метафизикой и обычно даже рассматриваются как ее составные части, разделяют ее имя и судьбу; история же обязана более спокойным владением и менее спорным расширением и совершенствованием своей обширной области своей удаленности от центра конвульсии. Успех недавних попыток реформировать позитивную теологию и юриспруденцию был более удачен в той самой пропорции, в которой реформаторы этой науки научились лучше использовать свое соседство с историей. Точно так же, как, с другой стороны, все попытки лучших умов договориться между собой о первых принципах морали и естественного права потерпели полное фиаско, поскольку при разработке понятий, предполагаемых этим принципом, нельзя было обойтись без соседней метафизики. Поскольку, наконец, при создании философии вкуса и религии человек время от времени колеблется между данными опыта и метафизическими понятиями, он еще даже не пришел к согласию по вопросу: относится ли высшее правило вкуса и первый принцип для основных истин религии к числу мыслимых проблем или нет?

      В этих условиях престиж истории возрастает точно в такой же мере, как и престиж метафизики, которая никогда не была так резко противопоставлена ей, не только в отношении своих объектов, но и в отношении своей надежности, полезности и влияния. Философы по профессии помещают историю на трон бывшей царицы всех наук, а также воздают ей должное от имени философии, как действительной науке о первых основаниях знания всего человеческого знания. «Природа, говорят они, которая всегда