Поэтому догматики беспрепятственно продолжали свои пути, и должны были продолжать их достаточно далеко, пока они сами и их зрители не осознали, что эти пути отходят от цели, когда они продвигаются дальше того же, и пока скептики не убедились, что есть третий пока еще неисповедимый путь, который был бы защищен от всех их прежних возражений. До этого момента не было бы ни целесообразным, ни возможным включить догматический прогресс. Нет ничего более понятного, чем то, почему это время не наступило раньше.
История времен и народов, сделавших нечто значительное в науках, достаточно ясно указывает нам причины, из-за которых успехи философии так часто вскоре осложнялись, вскоре прерывались. С момента возрождения наук среди нас догматикам потребовалось довольно много времени, чтобы они могли выступать в двух основных партиях, примерно удерживающих равновесие, как православные и гетеродоксы, пока им не было разрешено свободно и достаточно громко трактовать свои бедствия, и те были призваны призвать разум на помощь; пока, наконец, в результате продолжавшейся борьбы трудность его решения не стала столь велика и столь поразительна, что более хладнокровная часть даже теологов и философов Профессии пришла к мысли, что вся вражда либо вовсе не будет прекращена, либо, по крайней мере, отнюдь не будет прекращена до сих пор использованным оружием.
До такой степени, что мнение, которое объявляет спор между натуралистами и списками сверхъестественных, неизбежно бесконечным и, следовательно, тщетным, приходит к удобству эмпириков; таким образом, решающим является преобладание противоположного убеждения, что этот спор обусловлен недоразумением, с которым он сам должен раз и навсегда покончить», в силу того важного и постоянного интереса, который проявляет человечество к еще не решенному главному вопросу, который касается не меньше научных основ религии.
Так метафизичен вопрос: На что способен разум? звучит так что, тем не менее, именно его лучше всего можно услышать из сумбурного шума богословской борьбы; и эта борьба ведется все более и более явно за и против силы и права разума говорить первым в вопросах религии.
Истинное познание Бога возможно только разумом! – Разумом невозможно истинное познание! являются лозунгами противоборствующих сторон, и реальным или предполагаемым доказательством этих двух утверждений является оружие, с которым они идут в войну друг против друга. Человек апеллирует от привлекаемых им систем к способности или неспособности разума, из которых он надеется получить неоспоримые предпосылки для своих спорных утверждений.
Таким образом, отсутствие таких предпосылок – это трудность, с которой обе стороны столкнулись в одно и то же время, и поэтому они ближе к истинной точке своего старого недоразумения, чем они когда-либо были и чем они сами знают.
Темное, но яркое чувство этой трудности проявляется