– Я не собираюсь тебя убивать.
«Премного благодарна», – чуть не фыркаю вслух.
И чего он ждет в ответ? Что я прощу его? Что вдохновлюсь этим уникальным снисхождением к моей персоне? Не собирается он убивать меня. А может, и стоило.
– И, я вижу, тебе очень многое хочется мне сказать, – заявляет Инспектор. – Так почему бы не воспользоваться этой возможностью?
Я сверлю его взглядом, крепко сцепив зубы, словно пытаюсь сдержать весь поток рвущихся наружу слов. Да, мне есть что сказать – тем более в адрес Инспектора. Особенно этого. Но чем дольше я пытаюсь выбрать, с чего начать, тем стремительнее закипает внутри меня вулкан гнева.
И внезапно, сама не ожидая, я замахиваюсь свободной рукой и пытаюсь ударить Инспектора кулаком.
Целюсь точно в нос, как делала уже не раз, пусть и не с этим человеком. Несмотря на мое телосложение, я достаточно шустрая, но у Инспектора, к моему удивлению, получается вовремя увернуться в сторону. Он делает это так быстро и ловко, что при других обстоятельствах я бы могла замереть в удивлении, но сейчас не оставляю себе возможности и сразу бью во второй раз – опять мимо. И вот я заношу кулак в третий раз, но Инспектор перехватывает мою руку и, прижав к себе спиной, блокирует меня в захвате. Я дергаюсь и пихаюсь, но все мои попытки напоминают трепыхания птички в ловушке. Нет, чтобы освободиться, можно не пытаться действовать силой на силу.
Я затихаю на мгновение, а затем резко наступаю ему на ногу. Это срабатывает – почувствовав секундную свободу, я тут же дергаюсь вперед, на ходу подхватываю с пола дробовик, разворачиваюсь и целюсь Инспектору в лицо.
Дышу часто и глубоко – наверное, я почти готова выстрелить. Но… первая вспышка гнева проходит, и… увы. Даже при таком раскладе и после недолгой схватки я не могу пойти на убийство.
Да чтоб тебя! Чтоб всех вас!
Я опускаю дробовик, злясь на собственную беспомощность и на прочие обстоятельства.
– Пошел ты. – Я прохожу мимо него, добавив по пути: – Держись от меня подальше.
Не хочу видеть его. Не хочу видеть, слышать, слушать, стоять рядом – даже воздухом одним дышать с ним невыносимо. Я заперта в коробке с человеком, который лишил меня самого дорогого, и это напоминает расплату, но за какие грехи – непонятно.
– Знаешь, – говорит Инспектор, – в небольшом холодильнике это будет довольно проблематично.
Я врастаю ногами в пол.
Он издевается, что ли? Неужели после всего, что произошло здесь, у него остался запал общаться?
Я поворачиваюсь к Инспектору, не до конца веря, что он все еще говорит со мной, и подхожу, пристально глядя ему в глаза и крепко сжимая дробовик, в котором теперь едва ли есть надобность.
– Ну так придумай что-нибудь, – произношу сквозь зубы, пытаясь контролировать злость и раздражение. – Ты же великий Инспектор. Может, и выход отсюда найдешь.
Бросив это, я ухожу в другую часть холодильника, где уже и осматривать-то нечего, но