– Ты любила его? – снова неудобный вопрос, и я замерла, кусая губы.
Но лгать было нельзя. Только не сейчас, когда любая мелочь может уничтожить то хрупкое, что еще осталось между нами.
– Да. Мне тогда казалось, что любила. Но я ошиблась. Любовь – это созидание. Она должна окрылять, дарить успокоение и счастье. Как у нас с тобой.
Не помогло.
– А с ним?
Я видела, как Эйдану больно спрашивать, как ему тяжело, но он вновь задавал неудобные вопросы.
– С ним? – слова закончились, а картинки прошлого лишь смущали, не давая сосредоточиться. – С ним всё было ярко, мощно. Я была как мотылёк, полетевший на огонь. И я сгорела. Короткая вспышка, и остались лишь угли.
– Ты хочешь остаться с ним?
– Нет! – я ответила быстро, не раздумывая, и для пущей убедительности еще и покачала головой. – Я люблю тебя! Только тебя! А Архольд лишь прошлое, о котором я забыла. Прости меня, если сможешь. Я знаю, что поступила ужасно. Знаю. Если бы только можно было вернуться и всё изменить.
Слёзы навернулись на глаза, и я шмыгнула носом, пытаясь их удержать. Эйдан не переносил женских слёз, вот и сейчас не выдержал. Быстро пересел с кресла на диван рядом со мной, бережно накрыв ладонью мои сцепленные руки.
– Наверное, я должен ненавидеть тебя, Селина. Мне больно, очень больно. Внутри горит, хочется кричать и ломать всё вокруг. Должен, но не могу. Ты помнишь, как мы впервые встретились?
– Да, – я улыбнулась сквозь слёзы и постаралась успокоиться. Он рядом со мной. Всё будет хорошо. – Это был бал у мадам Крунз. Ты только недавно вернулся из Фреи, где два года служил у императора.
– Да. Фрея удивительная страна, открытая и в то же время очень своеобразная. Манеры, правила, обычаи и поклонение душам умерших. Они верят, что наши предки остаются и охраняют нас. А еще они очень открыты и часто улыбаются. Иногда даже без повода. Просто потому что светит солнце и хорошая погода. Или идёт дождь, что тоже хорошо, будет урожай. Они умеют радоваться новому дню и миру. Я два года прожил среди них и отвык от холодного блеска ванагорийской аристократии. А потом вдруг увидел тебя. У тебя была самая удивительная улыбка – искренняя, яркая и такая настоящая. И смех. Я услышал и пропал, не в силах отвести взгляд. Понял, что хочу видеть тебя каждый день, слышать твой смех. Это стало целью моей жизни. Моим проклятьем.
Эйдан расцепил мои руки и поднял ладошку к груди, прижимая в том месте, где билось сердце.
– Ты навсегда поселилась здесь, Селина. И я ничего не могу с этим поделать.
– Ох, Эйдан.
Больше слов не было. То, что он сказал, было удивительным и таким прекрасным, что я сама потянулась к нему, касаясь мокрыми от слёз губами его губ. Почти невесомо, мягко.
– Прости меня, – вновь прошептала едва слышно, отодвигаясь назад. – Прости, если сможешь.
– Мы всё исправим.
– Великие, как бы я хотела, чтобы ничего этого не было.
Я