Роса и впрямь выпала густо. Капли величиной с клюкву стекали с травинок на босые ступни, венчики клевера щекотали пятки, заставляя то и дело вздрагивать. Даренка поклонилась низенькой елочке, росшей на выходе из леса. Прошла мимо камня, на котором вечером сидела Василиса, охраняя их купание от бесстыдных глаз. Осторожно раздвинула стебли рогоза, досадливо дернулась, когда по щеке скользнул влажный початок, глянула на открывшуюся перед ней реку – и обмерла, мигом похолодев от макушки до пяток.
Василиса, тоже босая и простоволосая, сидела на берегу, обняв колени, и хмуро смотрела перед собой. А напротив сидели чудища, которых Даренка никогда в жизни не видела, но опознала моментально. Частенько ей доводилось слышать о жителях водного царства, которые могли подшутить над человеком мало не до смерти, а то и утащить на дно, сделав слугой на веки-вечные.
Старики сказывали, есть в речках водяницы, что девками красивыми притворяются, а на самом деле – утопленницы, решившие когда-то с жизнью счеты свести. И верховодит над ними водный царь. Тело у него толстое, кожа бледная, меж пальцев перепонки, волосы нечесаной копной до пят свисают, борода зеленая, и растут в ней кувшинки по весне. Поймает он тебя и начнет загадки загадывать, и берегись, если не ответишь – утащит на дно и сделает своей женой.
Ох, чуры, сохраните от силы нечистой! Даренка сунула в рот кулак, чтобы не заорать от ужаса.
Две водяницы с мокрыми темными волосами и в рваных полусгнивших рубахах сидели по правую руку Василисы. Водяник расположился точно напротив. Сверкал зелеными глазами, похожими в темноте на лесные гнилушки, щипал себя за бороду длинными дрожащими пальцами, обрывал лепестки с поникших цветов. И бубнил тоскливо, словно плакальщица песню тянула.
– Ни днем, ни ночью покоя не дает, морда чешуйчатая, грозится все испепелить в округе! Давеча заставлял доченек моих плясать перед ним до самого утра, харей огненной чуть ли не целоваться лез, провались он пропадом!..
Водяницы тихонько заскулили на два голоса, вторя унылой речи отца.
– Болотников вдобавок пораспустил, совсем страх потеряли! Уже в царство мое лезут, как к себе домой! Толпы жаб соглядатаями снаряжают, чтобы те вынюхивали, чем моя сокровищница богата, да смуту наводили среди честного мокрого народца…
Хлоп! Василиса с размаху стукнула ладонью по песку, заставляя утопленниц взвизгнуть в унисон, а самого водяника – отшатнуться.
– Как вы допустили такое, Переплут?! – звенящим от ярости голосом спросила она. – Семь лет гад над Озерным краем верховодит, и людей, и нелюдей за бороду держит! Без малого пятьдесят человеческих девиц скормили ему, будто так и надо! Вы почему молчали, словно тины в рот набрали?
– Ничего мы не набрали, – обиженно буркнул водяной. Из тонких зеленых губ, почти скрытых в бороде, потекла вода. – Гад три деревушки спалил, как прилетел, ни старых, ни малых не пощадил. А если лес дотла сожжет и речку осушит? Болото