– Да, конечно.
Студент сразу выдохнул. Дома намного спокойнее, когда взрослых нет. Он сел рядом с сестрой на второй стул и взял в руки кисть. После встречи с другом настроение почему-то пропало. Леша думал о том, что политика – гиблое дело. И что все поголовно в нем лгут. И о коррупции, и о том, что все за престолом ангельски добрые, помогающие детям, хотя на деле откладывают себе на вертолет. Это для него не было секретом, но сейчас представление о президенте переворачивалось. Будто он совсем другой человек, а не тот, с кем был знаком Романов. Похожим на него быть не хотелось, но фраза Савелия его задела. Неужели он действительно говорит словами этого ужасного человека?
– Почему ты грустишь? – спросила девочка, рисуя на листе желтый круг.
– М? – Лешу выбивает с собственных мыслей, – Просто день плохой.
– У меня тоже, – вздохнула она.
– Что такое? – забеспокоился старший брат.
– Меня обзывали. Учитель математики. Он говорил, что в таких юбках ходят…– она запнулась, – Я не скажу это слово, ты будешь ругаться.
Леша понимал, что это за слово. И учитель тоже понимал, но почему-то говорил его маленькому ребенку. «И куда только катится этот мир?» – думал он. Девочка не выглядела вызывающе, нет. Она выглядела так, как выглядели все девочки её возраста: серая форма, два аккуратных приспущенных хвостика с белыми заколками, добрые глазки цвета горячего шоколада.
– Не говори. Хочешь, я схожу в школу? От отца с матерью ты защиты не получишь.
– Не надо, он не первый раз такое говорит. Потом злиться на меня будет.
– Что за глупости, зайчонок? Я обязательно схожу в школу.
– Не надо, Леша. Он будет обзывать ещё больше. Я сама должна.
– Как же ты сама справишься?
Родители приехали через час. Леша вышел в коридор, сложив руки на груди, и оперся спиной о дверной косяк.
– И чего вы ездите к нему как лучшие друзья? Почти каждый день. Как он ещё только вас впускает, – буркнул он.
– Потому что твой отец у него работает, дорогой мой, – строго ответила Ангелина, снимая пальто и вешая его в большой белый шкаф. Она оголила красивые белые плечи, которые были открыты из-за бежевого платья, – И за все время они стали хорошими друзьями. Ты должен быть рад, для тебя стараемся ближе к президенту быть.
– Я не просил быть ближе к президенту, – нахмурив брови, промямлил Леша.
– Да мы ведь пытаемся устроить твое будущее, неблагодарный! – встрял отец, – Пойми ты, Третьев не вечен. Он очень любит тебя, да и уже не раз заходила речь о тебе и престоле.
– Престол что, мячик, который можно бросать кому угодно? – возмутился студент.
Появилась мысль о том, что люди, действительно, как и сказал Савелий, перестали мыслить. Будто все резко стали глупыми и только и думают о том, как угодить «царю», чтобы занять через годы его место. Такое чувство, словно только Леша не пытается быть ближе к Третьеву.
– Нет же, сын, – рыкнул Николай, – Его можно бросить только близким людям.