– Что ж… Теперь всё сошлось, – пробормотал Ланской, – поеду искать этого Нефёдова. А ты ступай домой, да сам не проболтайся про всё это, – строго повелел он Федьке.
– Слушаюсь, ваше высокоблагородие, – опять вытянулся тот, громко отрапортовав на всю улицу. И почему Ланскому всё время казалось, что его денщик не тот, за кого себя выдаёт?
Глава шестая
Ланской не любил обязательные кутежи и забавы, которые были приняты в Кавалергардскому полку. Для молодых офицеров устраивался негласный экзамен – выпить десяток стопок и постараться не опьянеть. Пётр с усмешкой вспомнил и себя. Испытание он прошёл в своё время успешно, не опьянеть ему помогли высокий рост и крепкое телосложение, и больше проверять его никто не решился. Даже самые разудалые гуляки сообразили, что перепить Ланского не удастся. Сейчас и возраст не тот, да и охота кутить пропала…
Его отец, Пётр Сергеевич Ланской, был сподвижником Михаила Илларионовича Кутузова, а потому в их семье к военной карьере относились серьёзно. Может, поэтому Петра и выделил император за его усердную службу и честность.
Но как бы ни относился к нему Николай, для Ланского высшим мерилом была его совесть. Вот и сейчас, хотя он должен был выполнить поручение Его величества, его душа искала выход, как не подставить товарищей. То, что они были виновны, он был почти уверен. Уж столько легенд ходило по столице про их проказы. Взять хотя бы последнюю…
Минувшим летом по ночам на Чёрной речке стал разъезжать катер с гробом, обитым тёмным бархатом. Гребцы и факельщики возле него тоже были одеты в чёрные плащи и большие чёрные шляпы. Все заунывно пели "Со святыми упокой". И дачницы, и крестьяне окрестных деревень просыпались и с мистическим ужасом взирали на сие мрачное зрелище. Конец безобразию положил полковой командир, случайно узнавший в гребцах офицеров собственного кавалергардского полка. Как выяснилось, в гробу был не покойник, а шампанское, которое проказники очень почитали.
Чем ближе подъезжал Ланской к Бражницкой, тем больше его охватывала досада, что он заинтересованное лицо в этом щепетильном вопросе. Известно ли Нефёдову с его компанией о его связи с Полетикой? Не заподозрят ли и его в том, что он боится подобного письма несчастному супругу Идалии? На душе было скверно, но ослушаться царя он не мог.
Офицерская столовая изнутри чем-то напоминала царские палаты Московского кремля – густая роспись сводов стен, откосов дверей и окон была выполнена в растительном орнаменте. Отличие было в изображении атрибутов Кавалергардского полка: там кавалергардский шишак, там мальтийский крест, такой же как и на парадной одежде офицеров, там штандарты полка, пожалованные в 1799 и 1810 годах.
То, что это была столовая, выдавали народные пословицы над панелями стен: "Красна ложка едоком, а лошадь – ездоком" и "Голод не тётка, пирожка не подсунет". Со скудным жалованьем полковника, Ланской не раз убеждался в правдивости последнего изречения.
Вечер только начался, поэтому