Мама открыла сразу, будто специально сидела под дверью. Обняла сына молча, с той особой материнской жадностью, обреченностью, тяжкой долей всех матерей мира. Сыновья никогда не принадлежат матерям. Подрастут и уходят, едва оглянувшись. И возвращаются только для того, чтобы вновь покинуть дом, где выросли, иногда, так и не узнав, что только тут их любят и ждут по-настоящему.
– Ох, какой ты стал, сынок! Какой ты большой. Взрослый какой! – Алла Леонидовна говорила то же самое, что говорят все мамы на свете своим детям при долгожданной встрече, – ты знаешь, я, как телеграмму получила, так от окна и не отходила. Раздевайся, Егорушка. Отдыхай. А я буду тебя кормить!
Она вручила Егору пушистое полотенце, любимое его, китайское, розовое. В ванной комнате все было по-прежнему: мыльница на присосках, старая ванна с отколотой эмалью на тяжелых чугунных подпорках, плитка, кое-где отвалившаяся, шампунь «Кря-кря» на полочке, зубная паста «Жемчуг» и пара щеток в стаканчике. Егор с наслаждением вытянул ноги в ванной и вдруг засмеялся – за пару лет чугунная ванна стала ему маловата – не ляжешь во всю длину крепкого жилистого тела. Лей воду – сколько хочешь, лежи, пока кожа на пальцах не сморщится – никто не гаркнет в ухо: «Рота, закончить помывку!» Хорошо!
На стиральной машинке, в которой мама откровенно побаивалась стирать – била током, лежала стопочка сменного белья: футболка, трусы, любимые Егоровы треники. Домашняя одежда, пахнувшая свежестью, домом, какими-то духами. Алла Леонидовна вечно запихивала использованные флакончики и кусочки туалетного мыла в шкаф с бельем – для аромата. Спортивные штаны оказались коротковаты. Ну да ничего, и это мы переживем.
С кухни доносился аромат жареной картошки. Мама всегда готовила ее по особенному, не жалея сливочного масла. Она поставила перед сыном огромную чугунную, скворчащую сковороду. Он любил есть картошку прямо со сковородки, соскребая прижарку вилкой. Открыла банку с маринованными огурчиками, достала из маленькой кастрюльки томленые в собственном соку котлеты. И компот! Клубничный, ароматный, с легкой кислинкой.
– Я, сынок, водочки купила, но думаю, зачем? Завтра для гостей прибережем, да?
– Да, мамуля, да, – согласился Егор.
Он с удовольствием приступил к еде, а мама, подперев рукой щеку, сидела напротив и любовалась, как сын аккуратно, с аппетитом, похрустывая огурцом, ел. Мягкий свет маленькой лампы «бра» освещал их кухню. Тихонечко мурлыкал холодильник. На подоконнике толпились горшочки с фиалками. Тюлевая занавеска, накрахмаленная и подсиненная, стояла колом.
Расписные деревянные разделочные доски все так же висели на деревянных гвоздиках – мама не желала ничего на них разделывать, так они были красивы. Еще одна, сыновний подарок, красовалась на почетном месте: на фанерке